Король валютного чёрного рынка

Летом 1961 года в Бутырской тюрьме получил пулю в затылок 33-летний «король» валютного чёрного рынка в Москве Ян Рокотов. Газеты обзывали его «стервятником» и «мерзким подонком», заводские трудяги в коллективных письмах в ЦК – «жалким отбросом, поганящим репутацию честных советских людей».



Чтобы отправить его на «вышку», руководство СССР грубо нарушило собственный закон и международные правовые нормы.

Сегодня валютчика и фарцовщика Рокотова многие возвеличивают до «финансового гения» и «выдающегося бизнесмена», уничтоженного советской системой. Идеализируя его образ и биографию, кто-то даже считает его «борцом за свободу». Что это был за человек и почему его казнили в разгар хрущёвской оттепели? Я попытался отделить правду от вымысла.

«Человек, которого не было»

Вообще, в московской теневой среде никакого Яна Рокотова не знали: для них он был просто Купец Косой. Он и правда слегка косил на один глаз после того, как в детстве одноклассница нечаянно ткнула в него карандашом. Больше того, фамилия Рокотов и отчество Тимофеевич, под которыми он был судим и вошёл в историю, – ненастоящие. Его имя от рождения – Ян Александрович Орликов. Отец был старым ленинским большевиком, энтузиастом коммунистической стройки. Рано лишившись жены, он отдал сына на воспитание бабушке и тёткам. Одна из них прописала Яна в своей московской коммуналке, для чего его пришлось усыновить под отчеством и фамилией её мужа Тимофея Рокотова. Причём повсеместно утверждается, что это не кто иной, как Тимофей Арнольдович Рокотов, известный в своё время литературовед, который в 38-м возглавлял журнал «Интернациональная литература». Это важно хотя бы потому, что помогает отсечь распространённую ложь, будто отец Яна Косого был ещё до войны арестован и расстрелян. Главред Рокотов, поставленный в самое кровавое время на место репрессированного коллеги, согласовывал с властями каждый свой шаг и прилежно повторял штампы советской пропаганды. На посту он продержался недолго, но гонений на него не было, и он умер в 1945-м, а до того вёл датированную переписку с некоторыми иностранными писателями. В свою очередь, настоящий отец Александр Орликов во время процесса над сыном в 61-м находился на пенсии и тщетно умолял Хрущёва предотвратить расстрел. В письме он отметил, что «40 лет работал на стройках и заводах оборонного значения» и «за свою работу награждён орденом и медалями».

«Псих с отбитой памятью»

А вот сам Ян Рокотов как раз прошёл через сталинские лагеря по 58-й «политической» статье УК РСФСР – «контрреволюционная деятельность». Это ещё одна мутная история, наполовину состоящая из мифов, в том числе выдуманных им самим. Например, советскому историку, профессору Исааку Фильштинскому, своему солагернику в начале 50-х, Ян поведал, что на лесоповале его так нещадно избивали за невыполнение нормы, что он будто бы получил тяжёлое психическое расстройство и потерю памяти. Он «утратил способность сознательно воспринимать действительность» и даже «не узнал человека, недавно работавшего с ним в одной бригаде», сочувственно пишет в мемуарах диссидент Фильштинский. Рокотова избивали, это факт. Такова была в принципе участь всех не блатных: уголовники сваливали на них свою часть работы, били за невыполнение, и вдобавок им доставалось от охранников. Однако будущий теневой магнат с юности был приспособленец и хитрец. Он умел везде найти свою нишу и, скорее всего, сотрудничал с оперативной частью, за что получил относительный комфорт, никакого расстройства и потери памяти у него не было, говорит учитель истории, ведущий и эксперт популярно-исторических программ на радио и ТВ Алексей Кузнецов. Даже Фильшинский косвенно подтверждает его лагерное благополучие: «К тому времени, когда Ян появился в нашем бараке… с него были сняты режимные ограничения… Молодые жизненные силы Яна взяли своё… Он даже сумел как-то «приспособиться» к лагерным условиям… и, когда, уже после смерти Сталина, дело его было пересмотрено, покидал лагерь с большим, набитым «имуществом» чемоданом, в новеньком, неизвестно где сшитом костюме». Кстати, годы спустя, уже будучи валютным «королём», Рокотов был осведомителем Петровки, 38 – время от времени сдавал им свою же «мелкую рыбёшку» и не таких уж ценных коллег, а в ответ милиция закрывала глаза на его собственную деятельность, возможно, не догадываясь о её масштабах.

«Тёмный человек»

Рокотов отсидел 7 лет из 8-ми, что ему дали, был полностью реабилитирован и снова оказался в Москве 27-летним, без образования и какой-либо профессии. То, что он до ареста якобы учился в юридическом институте, – очередной миф. По воспоминаниям писателя Эдуарда Хруцкого, который в 50-е был криминальным хроникёром «Московского комсомольца» и лично знал Рокотова, тот постоянно ходил в сером костюме с университетским значком на груди. Но при этом «человек он был тёмный, как полярная ночь», «необыкновенно невежественный». Позже Хруцкий выяснил, что он пытался поступить в вуз, но в итоге «купил университетский значок за бутылку». Родной отец Яна в упомянутом письме Хрущёву подтверждает, что в институт сын так и не поступил, потому что был арестован сразу после школы, в 17 лет. Больше того, по утверждению Хруцкого, Рокотов купил аттестат за 10 классов. А в школе вместо учёбы был занят другим – спекулировал марками и позже продавал абонементы на подписные издания у магазина на Кузнецком Мосту. Говорят, впрочем, что Ян Косой при полном отсутствии академических знаний был начитан. А судят об этом в основном по тому, что на своём процессе по валютному делу он шутливо цитировал «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова. Этот роман явно был его настольной книгой – во многом он словно напрямую копировал облик и повадки подпольного миллионера Корейко.

«Обыкновенный чемоданишко»

Как и Корейко, Рокотов умело маскировался под самого заурядного советского гражданина, жил в тесной комнатушке и ходил в неизменном сером костюме, даже на суде был в нём. И в точности как Корейко, он держал свой капитал в самом обычном чемодане, который то прятал у знакомых, то оставлял на вокзале в камере хранения. Однажды, почуяв за собой слежку, Рокотов решил проверить, прослушивают ли его телефон: позвонил ничего не подозревавшему приятелю и попросил его на время забрать некий чемодан с вещами, которыми он «сильно дорожит». Приятеля вскоре схватили вместе с заветным чемоданом, однако внутри оказалось только мыло, мочалка и грязное бельё. Но в конце концов с настоящим «золотым» чемоданом, набитым валютой и золотыми монетами на несколько миллионов советских рублей, взяли самого Яна Косого – по иронии, именно у вокзальной камеры хранения. Прежде чем там появиться, он провернул сложный, как ему казалось, манёвр – меняя электрички, уехал довольно далеко в Подмосковье и так же вернулся. Но на Ярославском его ждала замаскированная засада. Финал операции описал тогдашний начальник «контрабандно-валютного» отдела КГБ полковник Сергей Федосеев: «Старик-приёмщик в массивных очках взял у Рокотова квитанцию и направился искать багаж. Неожиданно у стойки возник мужчина с двумя парами новых лыж. «Можно у вас лыжи оставить до вечера?» — спросил он у приёмщика. «Подождите, я занят», — ответил старик и протянул Рокотову чемодан...» Как только тот взял поклажу, «лыжник» мгновенно заломил ему левую руку, а с правой стороны подскочил молодой человек, стоявший невдалеке с девушкой. Рокотов мгновенно оценил ситуацию и, по словам Федосеева, закричал: «Это не мой чемодан! У меня чёрный был!» Конечно, это не помогло. Когда «миллионера» уводили, он со стоном произнёс: «Боже, какой я кретин...»

50 000 за вечер

По данным источников, всего в ходе расследования у Рокотова было изъято ценностей на 1,5 миллиона долларов, а оборот незаконных операций под его контролем оценили в десятки миллионов советских рублей. По тогдашнему официальному курсу (до денежной реформы 1961 года), один доллар равнялся четырём рублям. С конца 50-х, когда в «оттепельный» СССР хлынули иностранцы, ввели специальный курс для туристов: 10 рублей за доллар. «Но иностранцам всё равно было выгоднее иметь дело с такими, как Рокотов, они платили за «бакс» по 20-25 рублей, — пишет Фёдор Раззаков в своей книге «Начало теневой экономики». — Помимо них, Рокотов имел дело с «восточными иностранцами», которые продавали за доллары и рубли золотые монеты царской России. По ценам швейцарского банка такой рубль стоил 9 долларов, а Рокотов покупал их за 20. Затем он продавал их в Москве за 1,5 тысячи рублей за одну монету. За один вечер подобной «работы» он умудрялся зарабатывать по 50 тысяч рублей». Историк Фильштинский добавляет: «По доходившим до меня слухам, Ян сумел войти в контакт с каким-то западногерманским банком. Внося в этот банк марки, приезжавшие в СССР иностранцы получали от Яна советские деньги по выгодному курсу, и, напротив, выезжавшие за границу советские люди, выдав Яну советские деньги, получали за границей соответствующую сумму в валюте. Одна моя бывшая солагерница шёпотом рассказывала мне, что обороты Яна достигали многих десятков тысяч рублей».

«Белый и пушистый»

Спустя 30 лет подобный «бизнес» стал считаться «более чем благопристойным занятием», замечает полковник Федосеев. По мнению Фильшинского, из Рокотова «вышел бы выдающийся экономист-практик, преуспевающий банкир или менеджер крупного торгового предприятия». Режиссёр Юрий Гаврилов, собиравшийся снять сериал о Рокотове и ему подобных (пока его, очевидно, не обошёл Александр Цекало со своей «Фарцой»), и вовсе считает, что Ян Косой сегодня мог стать «светилом отечественной и мировой экономики». Их оппоненты возражают: вместо подпольной «фарцовой шантрапы» 90-е наплодили вполне легальных олигархов. Много ли из них «мировых светил», которых стоит ставить в пример как образцовых бизнесменов? «Заслуга» Рокотова в том, что он, говоря современным языком, создал успешный стартап – целую банковскую систему со строгой иерархией, от самых низов, где суетились уличные «бегунки», до крупных скупщиков и непосредственно «королей», которые лично проводили только операции на суммы в десятки и сотни тысяч рублей. При этом ни Рокотов, ни его коллеги не были связаны никакими нормами морали: подставить, кинуть подельника или клиента для них не составляло труда. После ареста они охотно сотрудничали со следствием, в частности, Рокотов, оказавшись на Лубянке, сразу же предложил помочь «изобличить» видного иностранного дипломата, с которым договорился о сделке.

«Государство их подло обмануло»

На суде, помимо Рокотова, оказались двое его друзей, тоже крупнейшие дельцы московского чёрного рынка Владислав Файбишенко (Владик, Буонаротти, Червончик) и Дмитрий Яковлев (Антиквар, Дим Димыч). За торговлю валютой, независимо от сумм и навара, расстрел никому не грозил – по советскому закону полагалось всего-то от 3 до 8 лет тюрьмы. А валютчики, с готовностью раскрывавшие подпольные схемы, имели все основания надеяться на мягкий приговор. Однако в итоге получили по полной – 8 лет. На этом дело должно бы кончиться, но вышло непредвиденное. Вопреки всем кодексам и юридическим нормам, Рокотова сотоварищи ещё дважды судили по тем же обвинениям, перечеркнув первый законный приговор. И всякий раз – по свежеиспечённым законам, что вообще считается вопиющим, немыслимым нарушением. Так, второй суд уже руководствовался не конституцией и действительными на момент ареста нормами УК, а вышедшим позже правительственным указом, который повысил наказание за валютные операции до 15 лет. Но и этого срока оказалось мало. К третьему по счёту суду подоспел новенький указ, куда вписали «высшую меру». Рокотова и Файбишенко тут же постановили расстрелять, без права обжалования приговора. Позже к расстрелу приговорили и Яковлева, хотя само руководство КГБ просило этого не делать, поскольку он оказал ценную помощь органам. Режиссёр Георгий Гаврилов: «Понятно, что если бы валютчики знали, что им грозит смертная казнь, они бы задумались, а стоит ли рисковать жизнью. Государство их подло обмануло».

«Эффект бабочки»

Кому и зачем была нужна показательная расправа ценой страшного беззакония? Как это нередко случается в истории, к такой развязке привела целая цепочка, казалось бы, незначительных событий:
— в 59-м американский экономист, коммунист и большой друг СССР Виктор Перло сталкивается в коридоре «Националя» с пареньком, который предлагает обменять валюту по очень выгодному курсу;
— вечером, ужиная с министром внутренней и внешней торговли Микояном, Перло в шутку рассказывает этот эпизод;
— Микоян передаёт эту историю Хрущёву на охоте, тот возмущается и велит КГБ усилить борьбу с валютчиками. Выполняя этот наказ, чекисты и вышли на крупных воротил во главе с Рокотовым. Однако на смерть подсудимых обрекло другое роковое событие.
В конце 1960 года Хрущёв съездил в Берлин, где между Западной и Восточной зонами процветала нелегальная торговля, в том числе советской помощью. Ораторствуя в своей привычной манере, он во всеуслышание заявил, что Берлин превратился в «грязное болото спекуляции». Один из репортёров ГДР огрызнулся: мол, ваша московская «чёрная» биржа похлеще будет. Хрущёва публично положили на лопатки, подмочили репутацию СССР – этого он стерпеть не мог. Вернувшись, потребовал отчётов по делам валютчиков и фарцовщиков и пришёл в ярость, узнав, что пойманным грозит не больше 8 лет. Теперь его могли успокоить только расстрелы. Свирепствуя на пленумах ЦК, он потрясал коллективными письмами советских рабочих, возмущавшихся мягкостью суда к «наглым преступным шайкам». Чтобы никто не усомнился в необходимости «высшей меры», все центральные газеты принялись раздувать сплетни и небылицы: о шикарных квартирах и дачах Рокотова, гареме актрис и манекенщиц на его содержании, безумных кутежах… Но вот Эдуард Хруцкий, которого нельзя уличить в попытке обелить Рокотова, заявляет в своих воспоминаниях: «Всё это туфта». Известно, что Ян сожительствовал с бывшей любовницей Берии Валентиной Дроздовой. После дела Рокотова только за 9 месяцев, с ноября 1962-го по июль 1963-го, суды вынесли ещё 163 смертных приговора. Статья 88 УК РСФСР, которую валютчики меж собой называли «бабочкой», оставалась в ужесточённом варианте вплоть до 1990 года. Окончательно её отменили только в 1994-м.