Как представляли коммунизм в 1950 году?

Советский писатель Олег Павловский в 1950 году написал детскую книгу «Необычайное путешествие Петьки Озорникова». В ней описывается, как выглядел бы СССР спустя тридцать лет — в 1980 году.

Всю энергию даёт атом — ни нефть, ни уголь, ни другое ископаемое топливо больше не используется. Весь транспорт — электрический. Общественные здания — стеклянные, жилые — 5-этажные, облицованные гранитом, с просторными квартирами. В теплицах и оранжереях созревают несколько урожаев в год. В социальных отношениях царит коммунизм: деньги отменены, люди совмещают работу и творчество.
Книга Олега Павловского «Необычайное путешествие Петьки Озорникова» была издана только с наступлением Оттепели — в 1956 году, когда её содержание идеально подходило под описание будущей научно-технической революции и грядущего коммунизма. Главный герой — четвероклассник Петька Озорников, которого один изобретатель переносит на тридцать лет вперёд. Там он встречает своих повзрослевших одноклассников и знакомых. Петька видит наступление Нового Мира, возвратившись обратно в 1950 год, он решает переосмыслить свою жизнь и впредь хорошо учиться и заниматься наукой.
В книге довольно подробно описан технический мир будущего. Энергия используется только атомная. Весь транспорт — не только наземный, но и морской/речной и воздушный — электрический. Вот описание системы электромобилей в городе:
«За углом дома Петька увидел площадку, на которой стояло более тридцати электромобилей различных видов и марок. Тут были и длинные, сверкающие чёрной лакировкой девятиместные машины, и маленькие, словно игрушечные, электромобильчики на одного человека. На большинстве машин была опущена табличка с надписью „свободно“. Это напомнило Петьке серые, с „шахматной“ лентой, такси, и он спросил:
— Это такси?
Геннадий Петрович сразу догадался, почему Петька задал такой вопрос, и ответил:
— Нет. Такси давно прекратили своё существование. Таблички с надписью «свободно» означают, что на эту машину каждый может сесть и поехать, куда ему нужно. У нас каждый человек может иметь свой электромобиль, но дело в том, что тогда оказалось бы столько машин, что их просто-напросто некуда было бы ставить. Да и зачем каждому свой электромобиль? У нас порядок такой: если человек приехал, куда ему требовалось, и машина ему пока не нужна, он отводит ее на площадку, которая оборудована почти около каждого дома, и опускает табличку. Если же он заехал куда-нибудь только на несколько минут, то не опускает табличку, и тогда на этот электромобиль уже никто не сядет».


Телевизоры и видеотелефоны стали обыденностью:
«Но всё стало понятным; когда Петька заглянул внутрь шкафчика. Это был телефон-телевизор. На небольшом экране он увидел сначала только седую бороду и усы, и лишь когда борода повернулась в его сторону, Петька разглядел лицо человека, сидящего за заваленным грудой разных бумаг письменным столом. Тут уж не обманешь, не позвонишь в шутку от лица другого человека — оба говорившие прекрасно видели друг друга».
Заводы в 1980 году были бы автоматизированы, на них были заняты буквально единицы инженеров. Примерное соотношение: через тридцать лет 1 инженер заменял бы 100-200 рабочих. Описание, как Петька посещает завод, где работает отец его нового друга:
«Атомная энергия, умело использованная советскими учеными, позволила создать заводы нового типа. Все процессы загрузки и выгрузки здесь были полностью автоматизированы. Доменной печью управлял один диспетчер. Около летки-отверстия, откуда лился расплавленный чугун, стояли специальные аппараты, не допускающие распространения исходящей от металла жары. Чистота в цехах царила такая, словно это был не чугунолитейный завод, а завод, изготавливающий телевизоры.
Они поднялись по широкой гранитной лестнице. По обе её стороны стояли большие хрустальные вазы. Из них легкими струйками били фонтаны. Саша нажал кнопку около высоких, украшенных резьбой дверей. Двери автоматически раздвинулись, пропустили ребят и сомкнулись вновь. Ребята вошли в вестибюль, освещённый приятным для глаз светом, не похожим ни на обычный дневной, ни на электрический. Как потом узнал Петька, это светились сами стены, покрытые люминесцирующим составом.
А вот и цех, где работает Сашин отец. В просторном зале в два ряда выстроились станочные линии. Из-за тишины, нарушаемой лишь мягким рокотом электромоторов, Петьке показалось, что станки стоят. Но присмотревшись, он увидел, что завод работает полным ходом. Рабочих во всём цехе, где стояло не меньше сотни станков, находилось человек десять. Все они были одеты в одинаковые темно-синие комбинезоны, на которых нельзя было заметить ни единого масляного или другого грязного пятна.
— Вон мой папа, — показал Саша.
— А кем он работает? — поинтересовался Петька.
— Токарем, — ответил Саша с такой гордостью, словно его папа был по крайней мере академиком. — Он закончил институт токарного дела.
— Институт?!
— Ну, ну, — остановил его Саша. — Не забывай, что ты сейчас не в пятидесятом году живешь. Папа мне рассказывал про прежних токарей. Раньше токарю надо было самому укрепить тяжелую болванку, разметить её по чертежу, заточить резец. Чуть что не так — брак получается. А сейчас всю работу станок делает. Токарю приходится только наблюдать за работой механизмов.
Действительно, как это Петька раньше не заметил! Ни один рабочий не был „прикован“ к станку. А между тем из последнего в линии станка через каждые тридцать секунд на специальный транспортер сходила готовая деталь, густо смазанная солидолом и упакованная в ящик».



Города густо обсажены плодовыми деревьями. Выведены новые сорта, которые дают несколько урожаев в год, даже плодовые — яблоки, груши, сливы и т.п. Применяются и специальные стимуляторы растений. Книга показывает устройство пригорода:
«Городская улица неожиданно перешла в бетонированное 12-метровой ширины шоссе. По обеим сторонам его протягивали свои ветви с уже завязывающимися плодами яблони, задирали головы к небу красавицы-груши; покрытые густой, с едва уловимым розоватым оттенком, зеленью стояли персиковые деревья. За ними тянулись зеленые поля, пересеченные ровными полосами садов и лесопосадок. Невдалеке выстроился ряд гигантских теплиц и оранжерей. Оттуда население города зимой и летом получало свежие овощи, грибы, ягоды и фрукты».
Социальная жизнь напоминает коммунизм: деньги отменены, каждый может брать вещи по потребностям. Описание автоматизированного кафе:
«Над каждым столиком свешивались широкие листья пальм, но не искусственных, а настоящих, с широкими сочными листьями и волосатым стволом. Беспрерывно работали бесшумные вентиляторы, и с улицы вливался свежий утренний воздух. В два ровных ряда выстроились обеденные столики, покрытые белоснежными скатертями.
Геннадий Петрович развернул меню, включил микрофон и негромко сказал:
— Доброе утро. Две яичницы, пожалуйста.
Спустя минуту, из противоположных дверей выкатился маленький столик, на котором стояли две блестящие сковородочки с дымящейся яичницей и тарелка с хлебом, а также лежали ножи, вилки, салфетки. Никем не подталкиваемый столик медленно подъехал прямо к ним. Когда Геннадий Петрович поставил пустые сковородки обратно, столик уехал. Таким же образом к ним попало какао и пирожное».
Люди живут в больших квартирах, на каждого члена семьи приходится минимум по одной комнате. Сами дома описаны так:



«На том месте, где стоял когда-то их дом в два этажа, возвышалось пятиэтажное здание красивейшей архитектуры. В чёрную поверхность гранитного цоколя можно было глядеться, как в зеркало. Перила балконов обвивала зелень плюща и дикого винограда. Полуовальный вход украшали горельефы, выполненные замечательными мастерами-камнерезами».
Квартиры никто не запирает: воровство уж неведомого людям этого общества. Преступности вообще нет — профилактические мероприятия предотвращают её. Описание бытовой жизни:
— К чему брать что-то из чужой квартиры, если любую вещь можно взять в магазине и притом новую.
Саша стал показывать Петьке их квартиру. Больше всего Петьку удивил кабинет Сашиного отца. Кроме письменного и чертёжного столов, книжного шкафа и телевизора, здесь стояли три мольберта с начатыми эскизами картин.
— Разве твой папа художник? — спросил Петька.
— Нет. До настоящего художника ему далеко. Но на выставке его картины часто отмечают.
— И много он картин нарисовал?
Саша перечислил названий десять.
— А где же все эти картины? — спросил Петька, оглядывая стены кабинета, где висели лишь два портрета — Саши и его матери.
— Есть люди, — ответил Саша, — которые не умеют рисовать. А ведь им тоже хочется иметь у себя дома хорошие картины. У нас работает постоянная художественная выставка. Ее жюри и распределяет картины, поступающие на выставку, среди жителей города. Лучшие из картин идут для украшения общественных учреждений, а самые-самые лучшие передаются в музей.
А вот это наша комната отдыха, — сказал Саша, раздвинув драпри из темно-коричневого бархата вместо двери.
Пол комнаты устилал мягкий ковер. Около окна стоял диван, а по обе его стороны — тумбочки-шкафчики. На одной из них находился большой телевизор, такой же, какой Петька видел в кабинете Сашиного отца, на другой — похожий на радиоприёмник, но без диапазонов, аппарат. В стены были вделаны шкафы. Сквозь стеклянные дверцы Петька увидел книги и какие-то коробки из пластмассы различных цветов.



— Что в этих коробках? — полюбопытствовал Петька.
— Книги, — ответил Саша. — Только это не обыкновенные бумажные книги. Их не читают, а слушают.
Саша подошел к шкафу, достал одну из коробок и вынул из нее широкую и низенькую пластмассовую катушку с намотанной коричневой лентой".
Этот мир ещё и наполнен добрыми, заботливыми людьми — и это поражает Петьку, привыкшего, что люди в его мире первую очередь заботятся о себе, лгут, пытаются подставить других.
После 1956 года книга Олега Павловского «Необычайное путешествие Петьки Озорникова» больше не переиздавалась.