Как "лимита" превратила Москву в город, где трудно найти москвичей

«Ты пойми главное — мы в Москве живем! А Москва — это большая лотерея. Здесь можно сразу все выиграть», — утверждала Людмила из фильма «Москва слезам не верит». И если сами «понаехавшие» из провинциальных городков, сёл и посёлков свято в такую лотерею верили, то жители Москвы и прочих крупных городов называли их презрительным словом «лимита».



Собственно, сам термин «лимитчики» произошёл от слова «лимит». Так называли людей, приехавших в Москву и крупные города из провинции по трудовым договорам с предприятиями и «лимиту прописки», проще говоря, низкоквалифицированных трудовых мигрантов. Есть мнение, что современным синонимом этого слова является «гастарбайтер», но это не так. Разница в сути этих двух явлений.
Если под термином «гастарбайтер» понимать иностранного трудягу, приехавшего в большой город подзаработать денег, чтобы отправить их семье на родину, то у «лимитчиков» цель была совсем другая — обосноваться в столице, пустить здесь корни.
Введенная в Советском Союзе в 1932-м паспортная система предусматривала обязательный режим прописки — эта мера помогала государству регулировать уровень населения в крупных городах. Особенность системы заключалась в том, что колхозники паспорта не получали, оставаясь привязанными к одному месту работы и проживания, чтобы село не осталось без рабочей силы.
В городах без прописки нельзя было жить даже у знакомых, и уж тем более, невозможно было устроиться на работу. Прописку мог проверить в любой момент на улице любой милиционер. За нарушение режима прописки гражданин получал внушительный штраф (от 200 рублей) и предупреждение. Повторное нарушение наказывалось трудовыми работами на полгода и даже судимостью.



Однако Москва росла как на дрожжах (только жилья в стране строилось 1,6 млрд кв. м) и потому остро нуждалась в рабочих руках — строителях и отделочниках, водителях транспорта, работниках коммунального хозяйства, рабочих, швеях, прачках, поварах, сварщиках, плотниках и монтажниках.
Коренные москвичи, коих тогда в столице было большинство, считали такую работу непрестижной и нежелательной, а желающих их заменить, и таким образом перебраться из провинции в столицу, было великое множество. И прописка являлась самым трудно преодолеваемым барьером на пути к мечте.

Первыми лимитчиками стали метростроевцы.

В 1932 году было начато строительство Московского метрополитена. Местные жители не горели желанием гробить себя на тяжелой и вредной работе. Проблему решили лимитчики. Это был целый пласт людей, готовых трудиться за идею, учиться на рабфаках, а когда пришло время, большинство из них самоотверженно отправились на фронт.



Совсем по другому дело обстояло с лимитчиками «эпохи развитого социализма». Послевоенное поколение лимитчиков было совсем другим.



Шли 50-е годы. Большинство столичных предприятий стали выделять рабочие места для приезжих, давая им прописку в трудовых общежитиях. Неторопливая миграция довоенных лет сменилась бурной волной «понаехавших». Привлечение рабочих по лимиту стало обычным делом.
При этом «лимитчики» могли работать только на своем предприятии, без повышения должностей и зарплат. И всё ради вожделенной мечты: через 10 лет «пахоты» человек получал свое жилье (квартиру или комнату в общежитии) и прописку в Москве.
Такая вот разновидность крепостного права. Но страдать было за что. «Лимита» имела доступ к столичным товарам, продуктам, услугам и развлечениям, невиданным в тех краях, откуда они приехали.



Справедливости ради, надо добавить, что все 10 лет над головой лимитчика висел «дамоклов меч».
В случае преждевременного увольнения человек лишался не только койки в общежитии, но и права жить в столице. С этой проблемой можно было бороться только одним путём — путём заключения браков с «коренными москвичами».
И хотя москвичи совсем не горели желанием выполнять тяжелую и грязную работу, в обществе было принято сетовать на нехватку рабочих мест «из-за провинциалов». К тому же считалось, что «лимита» пойдет на любую подлость, обман, чтобы закрепиться и остаться в Москве или любом другом крупном городе.
Особенно «лимиту» боялись родители юных москвичей и москвичек- дескать «в общежитиях повальный грех, пьянство и криминал», «охмурят, залетят, оженят ради прописки, заберут полквартиры».
Лимитчики отвечали местным взаимностью, считая их «зажравшимися».
Ходил даже популярный самиздатовский рассказ «Лимитчица» о девушке из села, которая стала москвичкой, «выпивая и давая». Директору колхоза — за путевку в столицу, начальнику цеха за должность, коменданту общежития — за хорошую комнату, москвичам — чтобы выйти замуж.
Кстати, любимый многими поколениями кинозрителей фильм «Москва слезам не верит» стал отличной иллюстрацией жизни советских лимитчиков.



Сейчас «лимитой» изредка называют провинциалов, которые приехали в Москву из регионов, готовы ютиться хоть на 8-10 кв. м., лишь бы в столице, с московской медициной, пенсией, развлечениями, более высокооплачиваемой и интересной работой.



А вот дети и внуки бывших советских лимитчиков, когда-то вкалывавших ради заветной столичной прописки, уже давно считают себя москвичами, свысока смотрят на нынешних «понаехавших» и рассказывают социологам за что они не любят «замкадышей».