Александр Градский. Случаи из жизни

«Ставили 3 стула, и я на них спал до 14 лет...»
Градский появился на свет 3 ноября 1949 года в городе Копейске Челябинской области в семье инженера-механика и драматической актрисы.
Говорит АБГ: — Из детства я помню только какие-то яркие куски. Например, бреду в школу, дорога длинная, очень холодно, ноги мерзнут.
В детские годы юный гений поет песни из репертуара Робертино Лоретти и даже выступает с номером в детской передаче Всесоюзного радио. Когда Саше было семь лет, его отдали в Гнесинскую музыкальную школу, в класс скрипки педагога Виктора Васильевича Соколова.
— Потом окончил Институт имени Гнесиных, получил аттестацию оперного певца и исполнителя камерной музыки. Потом учился в консерватории по классу композиции. Считаю, что мне очень везло — у меня были прекрасные учителя. Самые светлые дни пребывания в консерватории у меня связаны с удивительным человеком Тихоном Николаевичем Хренниковым. Он необычайно тонко чувствовал способности человека, его настроение, умел мягко, но настойчиво и доказательно убеждать. У меня осталось ощущение радости общения не с маститым мэтром, а со старшим товарищем, который больше знает и может, а главное, хочет помочь. Этот человек был необычайно широкого диапазона, у него такие разные ученики. А какие учителя были в Гнесинском! Любовь Владимировна Котельникова, Нина Александровна Вербова, Наталья Дмитриевна Шпиллер, Семен Семенович Сахаров, Георг Борисович Орентлихер. С Ниной Александровной связана вся моя судьба певца. Это человек высочайшей культуры и бесконечной доброты. Учителя сделали меня певцом и, помимо всего прочего, научили трудиться.
Добавлю, что школу жизни гений постигал в суровых бытовых интерьерах, о чем не без удовольствия при этом рассказывает:
— До четырнадцати лет жил в восьмиметровой комнате в подвале с родителями и бабушкой. Два метра вниз в подвал, там комната два на четыре, и по соседним, аналогичным каморкам еще десять семей. Я спал на стульях. Вернее, сначала на раскладушке. У стенки стояла кровать, где спали папа с мамой, а рядом поставили пианино, чтобы я занимался. И мою раскладушку раскладывали на весу, потому что не было места, и бочком подсовывали под пианино, потому что прямо на пол поставить ее было невозможно. Поэтому с самого детства я привык, просыпаясь, вставать с кровати вбок, чтобы башкой не жахнуться о «челюсть» пианино. Бабушка спала в соседней комнате, где жила ее сестра. И когда я немножко подрос, меня переселили в их комнату, чтобы не мешал папе с мамой заниматься ХХХХХ. Ставили три стула, и я на них спал до четырнадцати лет.
В Москву приехал в 1957 году. В столице мама работала руководителем театральных кружков и подрабатывала редактором в журнале «Театральная жизнь».
Саша остался без матери в возрасте 14 лет. Это не могло не отразиться на жесткости характера. Он признает:
— Мама очень уж обо мне пеклась. После ее смерти для меня наступил какой-то период безвременья. Я вышел из-под контроля вообще. Папа был либералом и не имел особого желания меня воспитывать.
Отец женился, и мальчика пестовала бабушка. В одной из бесед Борисыч назвал маму главной женщиной своей жизни:
— Потому что она очень рано ушла из жизни и нам не удалось увидеться в возрасте, когда можно было бы поговорить по-серьезному двум взрослым людям. Когда, допустим, ей бы было шестьдесят, а мне сорок. Это очень обидно, поэтому я ее все время домысливаю. Представляю: а что было бы, если бы она меня увидела сегодня? Как бы она реагировала, увидев, что я из мальчика, росшего в подвале, стал человеком, который пишет музыку, которого слушают? Я совершенно точно знаю, что эту женщину безумно люблю. Как рассказывал мне папа, который стоял около нее, она на смертном одре, уже практически ничего не говоря, в течение последнего дня своей жизни все время повторяла мое имя: Саса, Саса, Саса…






Старший брат матери работал в Ансамбле народного танца СССР и привозил с гастролей записи табуированных в Советском Союзе исполнителей.
Тогда же АБГ заработал первые деньги.
— Мы играли на танцах в школе, но не в своей, а просто ездили на так называемые выступления — раньше это называлось «халтура». Получали, по-моему, тридцать или сорок рублей, делили на всех. Когда деньги оказывались в кармане, первое, что мы покупали, был портвейн или сухое вино, поэтому от момента получения первых денег до момента их траты проходило буквально минут двадцать. А государство не было в курсе дела, каким образом музыканты зарабатывают на танцах. Я думаю, что это было именно так, потому что на работу, где получают зарплату, я пошел уже позже, после окончания школы. Я работал грузчиком на «Мосфильме», грузчиком на картонажной фабр ике — таскал картонные шпульки весом примерно 600 кг. Потом меня папа устроил в серьезный институт лаборантом — пробирки перетирать.
Но мне там было скучно, и, если бы не Герман Зубанов, инженер и старший товарищ, приобщивший меня к прослушиванию вра-жеских радиостанций по самопальному приемнику, а заодно и к регулярному потреблению плодов Бахуса, я бы точно свихнулся на этой работе… При этом я все равно параллельно работал как музыкант на танцах.
Саша начал свой путь на эстраду в декабре 1963 года, в группе польских студентов МГУ «Тараканы», в составе которой юный солист исполнял хиты Пресли и твист Арно Бабаджаняна «Песня о Москве».