К 33-летию Продовольственной программы СССР.
Для поколений советских граждан нехватка продуктов питания была нормой жизни. Справиться с дефицитом продовольствия руководство СССР безуспешно пыталось в том числе при помощи Продовольственной программы, принятой 33 года назад.
К московской Олимпиаде и началу войны в Афганистане страна подошла в состоянии экономического упадка. Дефицит продовольствия становился угрозой национальной безопасности. В книге «Перспективы советского сельского хозяйства в 1980-е годы» американский экономист Дэвид Гейл Джонсон указывает, что системные проблемы в советском агросекторе начались примерно в середине 1960-х. Но даже в начале 70-х СССР еще обеспечивал себя продовольствием. Однако в 1982 году объем импорта сельхозпродукции превысил экспорт на $18 млрд. В 1971 году СССР экспортировал 7 млн т пшеницы, спустя десять лет страна закупила 45 млн т зерна. В конце 1960-х страна продавала за рубеж небольшие объемы мяса, а в 1981 году стала крупнейшим его импортером с объемом 1 млн т.
Значительную долю в импорте сельхозпродукции занимали корма. В период десятой пятилетки (1976-1980) их дефицит вынудил импортировать более 100 млн т зерна. А уже в первые два года одиннадцатой пятилетки было завезено более 90 млн т. С 1960 по 1980 год импорт кормового зерна вырос на 62%. Что касается продукции советского животноводства, то здесь рост за тот же период составил всего 68%, да и то в основном за счет мяса птицы и яиц.
Известный советский и российский социолог и экономист Татьяна Заславская в книге «Социальная траектория реформируемой России» сообщает, что за десятую пятилетку валовая продукция сельского хозяйства увеличилась всего на 9%, причем каждый процент роста фондовооруженности труда обеспечил повышение производительности труда лишь на 0,27% (против 0,6% в восьмую пятилетку).
В этой тревожной обстановке в мае 1982 года собрался пленум ЦК КПСС. Он признал наличие серьезных проблем с продовольственной безопасностью страны, хотя они облекались в оптимистичные формулировки: мол, нехватка продовольствия связана с ростом доходов населения и увеличением потребления. Были обозначены меры, нужные для преодоления негативных тенденций. Так, в очередной раз был поднят вопрос о развитии агропромышленных комплексов, а также территорий Нечерноземья, Поволжья и Урала. В планы одиннадцатой и двенадцатой пятилеток были заложены инвестиции на поддержку села, в частности сельских объектов соцкультбыта. Эти и другие решения стали основой для Продовольственной программы СССР, принятой на пленуме.
Программа ставила задачу увеличить потребление мяса на душу населения с 58 кг в 1980 году до 70 кг в 1990-м, молока и молочных продуктов — с 314 до 330 кг, яиц — с 239 до 265 штук, овощей и бахчевых культур — с 97 до 127 кг, фруктов и ягод — с 38 до 68 кг. Отметим, что к 2011 году среднестатистический россиянин потреблял 230 кг молока и молочных продуктов и 63 кг мяса в год (в США — 110 кг мяса на душу населения).
Хотя руководство партии и лично генсек Леонид Брежнев были искренне озабочены состоянием экономики, они продолжали мыслить в рамках прежней планово-хозяйственной парадигмы. Дэвид Гейл Джонсон отмечает отсутствие новых идей и указывает на неизменность фразеологии советского руководства на протяжении двух десятилетий, что говорило о желании изменить ситуацию, ничего не меняя.
Еще в 1955 году при генсеке Никите Хрущеве руководство страны распорядилось давать больше свободы главам совхозов и колхозов — это касалось, к примеру, размеров посевных площадей, выбора приоритетных культур. Однако все делалось по-прежнему, и в 1964 году появился на свет очередной партийный документ, требовавший неукоснительного исполнения директивы 1955 года и грозящий карами функционерам, посягавшим на самостоятельность хозяйств. В марте 1965 года, уже при Леониде Брежневе, вышло постановление ЦК КПСС с такими формулировками: «Необходимо решительно покончить с практикой командного администрирования… искоренять случаи показухи...» В том же году Брежнев заявил: «Мы должны положить конец практике командного администрирования и мелочной опеки, узурпирования полномочий руководителей колхозов и совхозов...»
А вот что генсек Брежнев говорил на майском пленуме 1982 года, презентуя Продовольственную программу СССР: «Мы должны решительно избавиться от мелочного контроля в отношении колхозов и совхозов, которые по праву можно назвать основой сельскохозяйственного производства. Никому не позволено требовать от них выполнения заданий, не предусмотренных государственным планом».
Об этом пишет академик Татьяна Заславская: «Нелегальные и полулегальные теневые отношения постепенно охватывали все большую часть хозяйства: плановая экономика на практике превращалась в экономику „бюрократического торга“ между центральными органами управления, региональными властями и предприятиями. Чтобы выжить во все ухудшающихся условиях, предприятиям приходилось напрямую обмениваться имевшимися в их распоряжении ресурсами: тракторы меняли на мясо, уголь — на рабочую силу, цемент — на автомашины и т. д. А так как эти сделки формально не фиксировались, то статистика, базировавшаяся на официальном учете, постепенно теряла связь с реальностью. В результате рычаги управления экономикой выскальзывали из рук правящей номенклатуры».
Опасные эксперименты
Нельзя сказать, что наши люди совсем уж плохо работали. Во всяком случае в личных подсобных хозяйствах они трудились не покладая рук, добросовестно обихаживали скотину, корячились на огородах. Да и на колхозных полях многие работали ударно. Но были и другие проблемы. Например, высокие потери. Дэвид Гейл Джонсон писал, что в сельском хозяйстве доля потерь доходила до 20%. Они имели место при транспортировке, хранении, переработке, распределении и реализации продукции. Допустим, водитель не законопатил борта грузовика, и зерно высыпалось по дороге на элеватор. На элеваторе тоже что-то пошло не так, и 5% муки улетело в воздух. Потом продукция попадала на склады и базы, где в ожидании распределения попросту портилась либо разворовывалась.
Уровень неорганизованности рождал мысли о продуманной диверсии. Марина Мельчукова, гендиректор центра психологии и бизнес-консультирования «МедиаСтар» из Геленджика, вспоминает, как «поднимала» в молодости Нечерноземье: «Весной 1982 года я поехала поднимать Нечерноземье вместе с 30 ребятами — комсомольцами Кубани. Когда приехали, то от предыдущего стройотряда остался только комиссар и его помощник, остальные покинули стройку, не выдержав лишений. К нашему приезду была осушена огромная площадь болот, выстроены коробки домов для будущих жителей современного семеноводческого совхоза, создана инфраструктура для отдыха жителей. Построены хранилища для семян. В стройотряде мы занимались не только строительством, нашей задачей было также зажечь региональную молодежь. Ведь с 1974 года началось стремительное бегство молодежи из деревень. Не получилось. После смерти Брежнева финансирование проекта прекратилось. А, когда болота вокруг поселка стали непроходимыми и в магазине закончились продукты, стройотрядовцы стали голодать. Женщины собирали грибы и ягоды в ближайшем лесу, а мужчины ловили голубей в хранилище семян. Так постепенно свернулся последний брежневский проект „второй целины“ — Нечерноземья».
Но главная проблема заключалась в субсидировании сельхозпроизводства государством. Для партийного руководства СССР было принципиально важно держать низкие цены на продовольствие. Закупки сельхозпродукции тоже шли по заниженным ценам, но государство компенсировало хозяйствам затраты на корма, ГСМ, технику и ее ремонт. В результате цены на продукты для потребителей были в два-три раза ниже затрат на доставку этих продуктов в магазины. Сложная схема порождала перекосы и потери на всех этапах производства.
В 1981 году возникла идея экспедиции в Прибалтику с целью разгадать секрет эффективности их сельскохозяйственной экономики. Уровень экономического и социального процветания поразил новосибирских ученых, вспоминала Татьяна Заславская: «Все, к кому мы обращались, отвечали примерно одно: „У вас советская власть уже 60 лет, а у нас только 35“, „Здесь еще живы те, кто помнят капитализм“, „Наши люди не успели испортиться: они не могут работать плохо“, „Мы любим и уважаем труд“, „У нас меньше пьют и воруют“. Ни особо благоприятных природных условий, ни льготных заготовительных и сдаточных цен на продукцию, ни недоступных сибирякам особенностей экономического механизма обнаружить не удалось».
Осенью 1981 года один из ведущих сотрудников отдела социальных проблем ИЭиОПП доктор экономических наук Василий Смирнов взялся поставить социально-экономический эксперимент — внедрить в практику элементы нового хозяйственного механизма. Он прибыл в колхоз «Путь к коммунизму» Косихинского района Алтайского края и перевел все службы и производство на подряд и хозрасчет. В результате за три года хозяйство превратилось из слабого в экономически крепкое: выработка продукции на одного работника увеличилась на 34%, валовая продукция — на 58%, валовой доход — в четыре раза. Если 1981 год колхоз закончил с 270 тыс. руб. убытка, то в 1984-м получил почти 1,5 млн руб. прибыли.
В апреле 1983 года ученые ИЭиОПП пригласили множество ученых для участия в семинаре в Академгородке. Был подготовлен концептуальный доклад «О совершенствовании социалистических производственных отношений и задачах экономической социологии». Он вызвал резкие возражения цензуры. В итоге доклад был опубликован с грифом «Для служебного пользования» под личную ответственность академика Абела Аганбегяна.
На научный семинар по проекту съехалось более сотни ученых из 17 городов страны. Как отмечала Татьяна Заславская, для большинство приглашенных участие в дискуссии стало глотком свободы. «Однако случилась и неприятность: в суете куда-то исчезли два экземпляра ключевого доклада, что сразу же подняло на ноги КГБ. Поиск пропажи начался с обыска всех отделов и служб института. Перетряхивалось содержимое каждого стола или стеллажа. То же происходило в местах работы иногородних участников семинара. Были изъяты не только все экземпляры доклада, но и подготовительные материалы к нему, так что мне удалось увидеть его текст только через семь лет, да и то на Би-Би-Си»,— вспоминала Заславская.
Летом того же года доклад попал на Запад и был опубликован в США и ФРГ. Это вызвало крупный скандал. В 1983 году Абел Аганбегян и Татьяна Заславская получили административные и партийные выговоры за безответственное хранение документов.
А еще через восемь лет правительство РФ решило проблему дефицита продовольствия радикальным способом — просто отпустило цены. Правда, накормить страну удалось продовольствием не нашим, а западным.
К московской Олимпиаде и началу войны в Афганистане страна подошла в состоянии экономического упадка. Дефицит продовольствия становился угрозой национальной безопасности. В книге «Перспективы советского сельского хозяйства в 1980-е годы» американский экономист Дэвид Гейл Джонсон указывает, что системные проблемы в советском агросекторе начались примерно в середине 1960-х. Но даже в начале 70-х СССР еще обеспечивал себя продовольствием. Однако в 1982 году объем импорта сельхозпродукции превысил экспорт на $18 млрд. В 1971 году СССР экспортировал 7 млн т пшеницы, спустя десять лет страна закупила 45 млн т зерна. В конце 1960-х страна продавала за рубеж небольшие объемы мяса, а в 1981 году стала крупнейшим его импортером с объемом 1 млн т.
Значительную долю в импорте сельхозпродукции занимали корма. В период десятой пятилетки (1976-1980) их дефицит вынудил импортировать более 100 млн т зерна. А уже в первые два года одиннадцатой пятилетки было завезено более 90 млн т. С 1960 по 1980 год импорт кормового зерна вырос на 62%. Что касается продукции советского животноводства, то здесь рост за тот же период составил всего 68%, да и то в основном за счет мяса птицы и яиц.
Известный советский и российский социолог и экономист Татьяна Заславская в книге «Социальная траектория реформируемой России» сообщает, что за десятую пятилетку валовая продукция сельского хозяйства увеличилась всего на 9%, причем каждый процент роста фондовооруженности труда обеспечил повышение производительности труда лишь на 0,27% (против 0,6% в восьмую пятилетку).
В этой тревожной обстановке в мае 1982 года собрался пленум ЦК КПСС. Он признал наличие серьезных проблем с продовольственной безопасностью страны, хотя они облекались в оптимистичные формулировки: мол, нехватка продовольствия связана с ростом доходов населения и увеличением потребления. Были обозначены меры, нужные для преодоления негативных тенденций. Так, в очередной раз был поднят вопрос о развитии агропромышленных комплексов, а также территорий Нечерноземья, Поволжья и Урала. В планы одиннадцатой и двенадцатой пятилеток были заложены инвестиции на поддержку села, в частности сельских объектов соцкультбыта. Эти и другие решения стали основой для Продовольственной программы СССР, принятой на пленуме.
Программа ставила задачу увеличить потребление мяса на душу населения с 58 кг в 1980 году до 70 кг в 1990-м, молока и молочных продуктов — с 314 до 330 кг, яиц — с 239 до 265 штук, овощей и бахчевых культур — с 97 до 127 кг, фруктов и ягод — с 38 до 68 кг. Отметим, что к 2011 году среднестатистический россиянин потреблял 230 кг молока и молочных продуктов и 63 кг мяса в год (в США — 110 кг мяса на душу населения).
Хотя руководство партии и лично генсек Леонид Брежнев были искренне озабочены состоянием экономики, они продолжали мыслить в рамках прежней планово-хозяйственной парадигмы. Дэвид Гейл Джонсон отмечает отсутствие новых идей и указывает на неизменность фразеологии советского руководства на протяжении двух десятилетий, что говорило о желании изменить ситуацию, ничего не меняя.
Еще в 1955 году при генсеке Никите Хрущеве руководство страны распорядилось давать больше свободы главам совхозов и колхозов — это касалось, к примеру, размеров посевных площадей, выбора приоритетных культур. Однако все делалось по-прежнему, и в 1964 году появился на свет очередной партийный документ, требовавший неукоснительного исполнения директивы 1955 года и грозящий карами функционерам, посягавшим на самостоятельность хозяйств. В марте 1965 года, уже при Леониде Брежневе, вышло постановление ЦК КПСС с такими формулировками: «Необходимо решительно покончить с практикой командного администрирования… искоренять случаи показухи...» В том же году Брежнев заявил: «Мы должны положить конец практике командного администрирования и мелочной опеки, узурпирования полномочий руководителей колхозов и совхозов...»
А вот что генсек Брежнев говорил на майском пленуме 1982 года, презентуя Продовольственную программу СССР: «Мы должны решительно избавиться от мелочного контроля в отношении колхозов и совхозов, которые по праву можно назвать основой сельскохозяйственного производства. Никому не позволено требовать от них выполнения заданий, не предусмотренных государственным планом».
Об этом пишет академик Татьяна Заславская: «Нелегальные и полулегальные теневые отношения постепенно охватывали все большую часть хозяйства: плановая экономика на практике превращалась в экономику „бюрократического торга“ между центральными органами управления, региональными властями и предприятиями. Чтобы выжить во все ухудшающихся условиях, предприятиям приходилось напрямую обмениваться имевшимися в их распоряжении ресурсами: тракторы меняли на мясо, уголь — на рабочую силу, цемент — на автомашины и т. д. А так как эти сделки формально не фиксировались, то статистика, базировавшаяся на официальном учете, постепенно теряла связь с реальностью. В результате рычаги управления экономикой выскальзывали из рук правящей номенклатуры».
Опасные эксперименты
Нельзя сказать, что наши люди совсем уж плохо работали. Во всяком случае в личных подсобных хозяйствах они трудились не покладая рук, добросовестно обихаживали скотину, корячились на огородах. Да и на колхозных полях многие работали ударно. Но были и другие проблемы. Например, высокие потери. Дэвид Гейл Джонсон писал, что в сельском хозяйстве доля потерь доходила до 20%. Они имели место при транспортировке, хранении, переработке, распределении и реализации продукции. Допустим, водитель не законопатил борта грузовика, и зерно высыпалось по дороге на элеватор. На элеваторе тоже что-то пошло не так, и 5% муки улетело в воздух. Потом продукция попадала на склады и базы, где в ожидании распределения попросту портилась либо разворовывалась.
Уровень неорганизованности рождал мысли о продуманной диверсии. Марина Мельчукова, гендиректор центра психологии и бизнес-консультирования «МедиаСтар» из Геленджика, вспоминает, как «поднимала» в молодости Нечерноземье: «Весной 1982 года я поехала поднимать Нечерноземье вместе с 30 ребятами — комсомольцами Кубани. Когда приехали, то от предыдущего стройотряда остался только комиссар и его помощник, остальные покинули стройку, не выдержав лишений. К нашему приезду была осушена огромная площадь болот, выстроены коробки домов для будущих жителей современного семеноводческого совхоза, создана инфраструктура для отдыха жителей. Построены хранилища для семян. В стройотряде мы занимались не только строительством, нашей задачей было также зажечь региональную молодежь. Ведь с 1974 года началось стремительное бегство молодежи из деревень. Не получилось. После смерти Брежнева финансирование проекта прекратилось. А, когда болота вокруг поселка стали непроходимыми и в магазине закончились продукты, стройотрядовцы стали голодать. Женщины собирали грибы и ягоды в ближайшем лесу, а мужчины ловили голубей в хранилище семян. Так постепенно свернулся последний брежневский проект „второй целины“ — Нечерноземья».
Но главная проблема заключалась в субсидировании сельхозпроизводства государством. Для партийного руководства СССР было принципиально важно держать низкие цены на продовольствие. Закупки сельхозпродукции тоже шли по заниженным ценам, но государство компенсировало хозяйствам затраты на корма, ГСМ, технику и ее ремонт. В результате цены на продукты для потребителей были в два-три раза ниже затрат на доставку этих продуктов в магазины. Сложная схема порождала перекосы и потери на всех этапах производства.
В 1981 году возникла идея экспедиции в Прибалтику с целью разгадать секрет эффективности их сельскохозяйственной экономики. Уровень экономического и социального процветания поразил новосибирских ученых, вспоминала Татьяна Заславская: «Все, к кому мы обращались, отвечали примерно одно: „У вас советская власть уже 60 лет, а у нас только 35“, „Здесь еще живы те, кто помнят капитализм“, „Наши люди не успели испортиться: они не могут работать плохо“, „Мы любим и уважаем труд“, „У нас меньше пьют и воруют“. Ни особо благоприятных природных условий, ни льготных заготовительных и сдаточных цен на продукцию, ни недоступных сибирякам особенностей экономического механизма обнаружить не удалось».
Осенью 1981 года один из ведущих сотрудников отдела социальных проблем ИЭиОПП доктор экономических наук Василий Смирнов взялся поставить социально-экономический эксперимент — внедрить в практику элементы нового хозяйственного механизма. Он прибыл в колхоз «Путь к коммунизму» Косихинского района Алтайского края и перевел все службы и производство на подряд и хозрасчет. В результате за три года хозяйство превратилось из слабого в экономически крепкое: выработка продукции на одного работника увеличилась на 34%, валовая продукция — на 58%, валовой доход — в четыре раза. Если 1981 год колхоз закончил с 270 тыс. руб. убытка, то в 1984-м получил почти 1,5 млн руб. прибыли.
В апреле 1983 года ученые ИЭиОПП пригласили множество ученых для участия в семинаре в Академгородке. Был подготовлен концептуальный доклад «О совершенствовании социалистических производственных отношений и задачах экономической социологии». Он вызвал резкие возражения цензуры. В итоге доклад был опубликован с грифом «Для служебного пользования» под личную ответственность академика Абела Аганбегяна.
На научный семинар по проекту съехалось более сотни ученых из 17 городов страны. Как отмечала Татьяна Заславская, для большинство приглашенных участие в дискуссии стало глотком свободы. «Однако случилась и неприятность: в суете куда-то исчезли два экземпляра ключевого доклада, что сразу же подняло на ноги КГБ. Поиск пропажи начался с обыска всех отделов и служб института. Перетряхивалось содержимое каждого стола или стеллажа. То же происходило в местах работы иногородних участников семинара. Были изъяты не только все экземпляры доклада, но и подготовительные материалы к нему, так что мне удалось увидеть его текст только через семь лет, да и то на Би-Би-Си»,— вспоминала Заславская.
Летом того же года доклад попал на Запад и был опубликован в США и ФРГ. Это вызвало крупный скандал. В 1983 году Абел Аганбегян и Татьяна Заславская получили административные и партийные выговоры за безответственное хранение документов.
А еще через восемь лет правительство РФ решило проблему дефицита продовольствия радикальным способом — просто отпустило цены. Правда, накормить страну удалось продовольствием не нашим, а западным.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
+1
хорошо работали!
yadi.sk/i/qRZ3oQRJj4vpt
- ↓
