Мы строили лучший в мире метрополитен!

Уникальная книга «Как мы строили метро» — это, конечно, натурально Библия для всех, кто серьезно интересуется темой. Но далеко не все знают, что это — второе издание. Так уж вышло, что именно оно стало культовым в узких кругах.

Но нельзя забывать и о первой книге — «Рассказы строителей метро».

Главное различие между изданиями заключается в том, что если во второй повествование шло от лица инженеров, начальников шахт, руководящего состава метростроя, ударников и другой «парадной» публики, то в первой слово было дадено простым проходчикам, бетонщикам, штукатурам и прочему пролетариату, т.е. тем самым людям, которые, собственно, и строили метро.

Читать это невероятно интересно — ты как будто сам оказываешься с лопатой в руках в полутемных шахтах под хлещущей со всех сторон водой… Я сделал подборку из самых впечатляющих цитат и наиболее ярких фотографий. Если вы не любите московское метро так, как люблю его я — смело пропускайте этот пост.
Первую очередь строили самые простые, как говорили тогда, «от сохи», люди. Вот парочка биографий первых метростроевцев.
Е. Л. Лимончик, бригадир комсомольской бригады им. Кагановича, шахта № 13-14
Если раньше я был беспризорник и вор, то теперь я знатный человек на Метрострое. Меня знают в Московском комитете партии. Я кандидат в члены Моссовета.
Мне было три года, когда умерла мать. Через неделю умер отец. Меня взял к себе дядя, сапожник. Дядя мой был настоящий эксплуататор. Он заставлял меня работать, бил и не давал есть. Промучился я у него семь лет. Однажды вечером я забрался к дяде и украл у него хлеб. С этим хлебом я пришел к беспризорным. Они увидели, что я свой, и взяли меня в компанию. Начал я с ними водиться, из дому ушел.
Мы жили в подвале большого дома. В этот подвал ребята приносили вино. Мы все пили тогда. Выпивать с нами приходил и Ванька Косой. Это был здоровый парень, настоящий вор. Я был очень горд, что он со мной водится, и часто помогал ему на «работе». А «работать» я научился очень скоро. Я делал самую «квалифицированную» работу и мог вытащить бумажник, где бы он ни лежал. А срезать часы с руки для меня было сущим пустяком.

Но раз я засыпался. Мы «работали» тогда в трамвае. Вдвоем с одним парнем мы выследили кассира. Мой парень заговаривал его, а я бритвой отрезал ручку у портфеля, кассир даже не услышал. Но меня поймали и так избили, что я пришел в себя только в подвале. Несколько дней я лежал, а потом решил уехать из Одессы. Я объездил весь Советский союз. Был в Киеве, в Ростове, в Москве и на Кавказе. Я «работал» в поездах. Когда я на одной маленькой станции выскочил с чемоданом, меня забрали. Это был мой первый привод. Но я был маленький, и меня долго не держали.
Я уехал в Москву. А в Москве засыпался уже серьезно. Меня поймали на одном деле и отвели в МУР. Это был уже настоящий привод. Меня сфотографировали и сняли отпечатки пальцев, потом отдали в Деткомиссию ВЦИКа. Я уже начал понимать, что это не жизнь. А когда в Деткомиссии две женщины со мной поговорили как следует, я решил бросить воровство, только просил, чтобы меня научили работать. Деткомиссия послала меня в Днепропетровск, в фабзавуч. Я жил там в общежитии с другими ребятами, среди которых было много таких, как я. Теперь они не воровали, а учились и работали. Меня втянули в комсомол. Так я отошел от воровской жизни.


Родился я в 1912 году, через восемь лет отец у меня умер. С 1924 года ходил в пастухах. Водки я не пью, но зато прилежен к матерному слову с малолетства. Это от пастушьей работы. То корова, то овца отобьется; кнутом ее хорошо вытянешь, а потом под хвост вдогонку еще сокола выпустишь — вылаешься. Кругом нет никого — ни в одно ухо не завернет. Этак налаешься за день хуже собаки…
Надоело мне пастушитъ и махнул в Москву. Кое-где поработал, потом командировали меня в город Шацк в сельскохозяйственный техникум, но средств на учение не хватило, я вернулся через два месяца в Москву, поступил бетонщиком в 15-й строительный трест, а потом в Трансстрой. Там я встретился со своим другом — комсомольцем Алексеем Роговым. Он работал на метро сперва секретарем комсомола 10-й шахты, а после — помощником начальника шахты, он и перетащил меня на работу в Метрострой.
Когда я рассказывал про предыдущую книгу, я уже писал, что сейчас пассажиры метро даже представить не могут, в каких диких условиях, с каким страшным напряжением сил строилась первая очередь. В «Как мы строили метро» эту тему немного «отлакировали», зато в первой книге она раскрыта во всей красе, наслаждайтесь.
Е. Л. Лимончик, бригадир комсомольской бригады им. Кагановича, шахта № 13-14


Разрабатывали мы одну калотту, от которой в шахте все отказывались. Технический персонал решил ее не трогать, так как по геологическим условиям там было очень опасно. Но мы на собрании бригады решили ее сделать и через комсомольский комитет добились, чтобы нам ее дали. Спецовки на этой работе пришлось менять по три-четыре раза в смену. Работа шла в замороженном грунте, и вода была очень холодная. Из этой калотты вылезали не люди, а кучи грязи: так там мокро и грязно было. Иногда тяжело было работать, но мы никогда не унывали. Бывали случаи, что больше одной марчеванки в день заходить не удавалось. Вода бьет, грязь такая, что не повернешься.
И. Г. Здоровихин, бригадир-бетонщик шахты № 15
Условия работы тогда были очень скверные. Только, бывало, вылезешь из ствола, как тебя уже прижимают в угол — снимать сапоги и спецовку — да приговаривают:
— Завтра сам у кого-нибудь снимешь!
А. И. Гертнер, главный инженер кировского радиуса
Один из руководящих инженеров, человек тучный, провел несколько часов в кессоне, в атмосфере сжатого воздуха. У него полопались на ногах вены. Он не обратил на это внимания. Через несколько дней ноги его покрылись язвами. Его положили на две недели в больницу. Затем выпустили. Он опять полез в кессон, напортил себе и снова попал в больницу. Из больницы он через несколько дней выпросился и снова полез. И снова лопнули вены.

И. Ф. Абрамов, бригадир шахты № 9-9-бис
При проходке этой штольни я впервые встретился с плывуном, который появился в верхней части забоя. Я неожиданно почувствовал, что под инструментом находится очень слабый грунт. Тогда осторожненько открыл забой и благополучно успел затянуть бок и завести две марчеванки (доски). Только что подобрал я породу для третьей марчеванки, как вверху забоя, над головой у меня, появилась течь, словно оттуда, из земли, смотрит на меня кто-то разбитым глазом, а из глаза сочатся слезы. Не успел я отвернуться от забоя и взять лежащую тут же сбоку заранее приготовленную товарищами марчеванку, как сразу же меня обдало с головы до ног бурлящим потоком воды с песком. Сила этого потока с каждой секундой нарастала.
Долго раздумывать было некогда. Стараясь работать как можно быстрее, экономить движения, я схватил марчеванку и попытался заткнуть ею бурлящий фонтан плывуна, но сил у меня не хватило. Меня по колено занесло плывуном. По голове хлестал мокрый песок. Взяв себя в руки, я быстро снял с себя шляпу, спецовку и забил все это в бурлящую плывунную глотку, после чего мне удалось завести и марчеванку.
А. И. Холод, бригадир-проходчик шахты № 7-8
Нам надо к 1 мая закончить станцию, а в лесных материалах большой недостаток. У нас в бригаде втайне от начальства была тогда такая установка: прежде чем спускаться в шахту, натаскай себе сам досок и кругляка. Вот до чего разохотились на работу! Ребята приходили часа за два до начала, шарили по дворам и по другим шахтам и к смене поспевали со своим лесом. Один раз был такой случай: я волок доску из Александровского парка, меня поймали, отправили в милицию. Начальник милиции посмеялся и отпустил с миром.
Женщины работали наравне с мужиками. Это вам не нынешняя гламурная эмансипация — волосы шевелятся на голове, когда читаешь, как эти еще совсем молоденькие девчонки гробили свои силы и здоровье ради идеи, ради сверкающей прекрасной мечты — строительства метрополитена.
Н. Д. Моргунова, плиточница по облицовке шахты № 36-З7
Тринадцатого января 1934 года мы вышли первый раз на работу на шахту № 36. Проработав первую ночь, двое из наших девчат ушли с метро. Было очень холодно, перемерзли, наутро пошли к врачу, получили справку, что нездоровы, и вернулись на фабрику. Я работала с охоткой, только с непривычки, когда пришла домой, ни рукой, ни ногой двинуть не могла. На другой день — лопату поднять нет сил, а землю бросать наверх надо.
О. А. Фролова, откатчица шахты № 12
Работали мы в очень неважных условиях. Из шахты вылезали мокрые до ниточки. Один раз мы с Краевским вдвоем ставили кружало: оно как-то вырвалось у него и упало на меня. У меня потекла кровь из носу, заломило бок, дышать стало трудно. Краевский начал поливать меня грязной водой, чтобы привести в чувство. Я пролежала часа два, потом пришла в себя и работала до конца смены.

К. Г. Завражина, мотористка шахты № 9
Меня направили на 9-ю шахту. Там я была единственной девушкой. Первые дни было страшновато: кругом чужие люди, я никого но знаю, со всех сторон ругань. Мне поручили нарезать болты. Сил потребовалось очень много. Но вскоре эта работа кончилась. Я просила секретаря комсомольской ячейки отпустить меня в шахту или же отправить куда-нибудь на завод. В шахту девушек тогда не спускали, на бетономешалке работать я была не в силах, и приходилось болтаться без дела, временами дня по три. Я забивалась куда-нибудь в сушилку и прямо плакала от стыда: разве так учит нас работать тов. Сталин?
А. Б. Занегина, бетонщица 1-й дистанции
Спецовок нам сразу не дали. Не хватало. Пришлось работать в своей одежде. В первый же день я носила воду, облилась и вся обмерзла. Я прямо в каком-то ледяном футляре оказалась. Целую ночь я проплакала.
Когда мы почти уже кончали второй участок, я раз ночью пошла в самый конец его. А в это время сдвинули скрепер. Наверху была доска. Этой доской меня пришибло. Я пыталась встать на ноги, но чувствую, что не могу, как будто на мне лежит несколько пудов. Один парень увидел, что я лежу, он подбежал ко мне, поднял. Но я на ногах стоять не могла. Он видит, что дело плохо, стал кричать.
Прибежали бригадир и инженер. Инженер Пестов поднял меня на руки и понес. По дороге был плывун. Инженер поскользнулся, сам упал и меня уронил в жижу. Мне было и больно и смешно. И реветь хочется, и смех разбирает. Хорошо еще, впереди нас шел один парень. Он увидел, что мы оба упали, барахтаемся, и вытащил нас. Меня отправили в больницу. В больнице я пролежала одну ночь.
Разумеется, в таких адовых условиях работы без аварий и несчастных случаев обойтись было просто физически невозможно. Конечно, начальство и передовицы в «Правде» о них предпочитали не распространяться, но рабочие по простоте душевной наивно выложили все составителям книги, а те даже не побоялись это напечатать.
А. И. Холод, бригадир-проходчик шахты № 7-8
Как раз на другой день прибегает ко мне в забой рабочий и кричит:
— Тепа погиб!
Я выскочил в двадцать седьмой забой. Гляжу — потолок завален, внизу лежит Тепа, люди стоят и охают. Круглый филат завалился углом, и образовалось пространство, куда попал Тепа. Рука у него угодила под марчеванку, и он не мог вылезти. Народ стоит, а сделать ничего не могут. Я схватил ножовку, повис головой вниз и давай пилить марчеванку, чтобы освободить тепину руку. Когда я отрезал марчеванку, рука у Тепы освободилась, и он упал на песок в фурнель, но не разбился. Меня вытащили за ногу. За это дело я получил премию — пятьдесят рублей.
Н. Д. Моргунова, плиточница по облицовке шахты № 36-З7
Были у нас и аварии. Как-то в июле шел сильный дождь. Мы работали внизу. Перекрытия у нас хорошие, вода сверху не льется, а рядом с нами шахта № 2-бис стоит, что называется, по пупок в воде. Оттуда вода пошла и к нам вниз по затяжкам. Мы скорее — насыпать песок в мешки, закладывать ход, чтобы прогнать воду. Ну конечно отогнали, хотя сами все перемокли.
Были и отдельные несчастные случаи. Один рабочий скатывал бочку с цементом. Она упала с доски, по которой ее катили. Он хотел удержать ее, но она оказалась сильнее, перекатилась через него, и ему пришлось лечь в больницу. Такие случаи мало на кого действуют. Чего не бывает на большой работе! Зато радости от работы сколько!
И. А. Козлов, заместитель начальника 3-й дистанции
Раз производили резку труб на скважине бензоловым аппаратом. Вдруг резиновый шланг, идущий к кислородному баллону, загорелся. Огонь быстро потек к баллону. Через несколько секунд все бы разорвалось к черту, но техник Седов бросился к шлангу, перегнул его и потушил огонь голыми руками. Он отделался легкими ожогами.
В. Ж. Лукьянова, бетонщица 1-й дистанции
Проработала я некоторое время, и со мной произошел несчастный случай: один рабочий ударил меня по голове кувалдой, я упала, и меня на носилках унесли. Пришли мои родные, от которых я скрывала, что работаю на метро, и стали меня ругать, хоть я им и ни слова не сказала, что меня кувалдой угостили. Через некоторое время я выздоровела и снова вышла на работу. Но перед кувалдой у меня до сих пор безотчетный страх. Кажется, что сейчас еще кто-нибудь стукнет. Иногда даже снится кувалда.
Ну, и без «примет времени», конечно же, не обошлось. Враги народа, вредители…
Л. Е. Гусев, секретарь парткома шахты № 33-35
Кулаку нет места на советской земле. Но он не погнушается полезть и под землю. Мы выявили кулацкую бригаду проходчиков на 29-й шахте, кулацкую бригаду плотника Иванова. Мы внимательно перебрали их всех до одного. Ивановская бригада сбежала и унесла с собой все, что только было можно: одеяла, подушки, прозодежду.

Я заострил на этом событии внимание всего коллектива, призвал партийцев и беспартийных к бдительности. Это было время, когда на метро шли все, кто только хотел. Надо было чистить коллектив — и мы чистили его, делая первые шаги к созданию крепких, надежных рабочих кадров.
Илья Давидович Гоциридзе — талантливый инженер, который своим личным энтузиазмом добился строительства третьего свода на станции «Красные Ворота». А все туда же, ай-яй-яй, как некрасиво.
И. Д. Гоцеридзе, начальник шахты № 21-21-бис
Зимой 1931 года я работал во Владивостоке на реконструкции предпортового узла. Там между прочим шли работы в тоннелях. До меня НКПС принял два тоннельных варианта. Но изыскания были произведены лицами, которые впоследствии оказались вредителями. Если бы тоннель был прорыт по этим вариантам, то он бы повредил владивостокские водостоки. Вредители собрались перерезать все артерии, по которым шла вода в «Гнилом углу».
Ну, и напоследок — небольшая хроника находок, сделанных при строительстве первой очереди.
М. И. Ольхович, секретарь парткома шахты № 7-8
На границе 9-й и 10-й шахт мы обнаружили подземные ходы времен Ивана Грозного. Против гостиницы «Националь» открыли мы кладбище. Там был когда-то женский монастырь. Скелеты помещались в долбленых колодах. Возле колод — звали их когда-то домовинами — стояли кувшины. Мы взяли часть гробов, а остальные решили оставить на месте и забетонировать. Один парень, Яремчук, на разработке верхней штольни нашел даже гробницу татарского хана. Раз комсомольцы наткнулись на клад. Прибежали ко мне. Прихожу. Известковая яма, в ней рубли николаевские и александровские и царские золотые пятерки.
Н. А. Егорычев, бригадир-проходчик шахты № 23-бис
Работали мы, работали, нажимает проходчик отбойным молотком — вдруг молоток куда-то проскочил, получилась дыра, и оттуда потянуло воздухом. Мы сначала испугались, потом решили посмотреть. Увеличили отверстие молотком. Темно, ничего не видно. Крикнули мы в эту дыру: «Комсомол!» Эхо отдается.
Мы стали бросать туда мерзлый грунт: сверху у нас была почва проморожена. Слышно — катятся куски с гулом. Потом сообразили. Когда нижние штольни пробивали фурнель, то через фурнель прорвался плывун, и в этом месте образовалась пустота. Обвала не произошло, потому что грунт стоял сводом и был проморожен.
Взяли лампы и начали смотреть пустоту. В пустоте вода, стали мерить доской. Воды метра на полтора. Длина пещерки метров шесть. Сверху висят ледяные сосульки, и слышно, как ходит трамвай. Засыпать эту пустоту было трудно. Мы подсыпали твердого грунта и начали разработку. Это место доставило нам очень много хлопот.
Московское метро в 1935 году

«Как мы строили метро». Книга набрана, отпечатана и переплетена в 16-й типографии треста «Полиграфкнига» под руководством А. Дьячкова, Н. Моргунова и В. Зудина
Макет и руководство технической редакцией — С. Мирингоф, техредакторы — М. Терюшин и А. Березницкий
Наблюдение за качеством материалов — А. Ратнер
Набор и верстка под руководством И. Колобашкина и И. Самойлова
Печать под руководством С. Майорова
Переплетные работы под руководством В. Баранова
Тиснение на переплете под руководством А. Безиковича
Корректура под руководством Е. Каленовой, корректура — Е. Тарасова, Э. Фонер и А. Чистякова
Книга сдана в верстку 23/V 1935 г.
Подписана к печати 3-13/VI 1935 г.
Вышла в свет 21/VI 1935 г.
Москва. Уполном. Главлита Б 2958
В книге 47 1/4 печ. листов, 2 портрета, 14 вклеек. Бумага 72x108 см 1/16. В 1 печ. листе 49 600 зн.
Тираж 100 000 (первый завод 3 500). Заказ № 538
16-я типография треста «Полиграфкнига», Трехпрудный, 9.