Как Корней Чуковский умудрился нарушить закон

Самый издаваемый в СССР автор детских произведений Корней Чуковский одновременно был и одним из самых порицаемых властью. Критика сыпалась на его голову еще с имперских времен, когда он числился писателем петербургского сатирического журнала «Сигнал».

Уже с выходом четвёртого номера издания в 1906-м Чуковского арестовали за дерзостное неуважение Верховной Власти и призыв к бунту. Обвинений было несколько, а угроза угодить в тюрьму – весьма реальная. Кому удалось оправдать писателя, и как изменилось его творчество после судебных мытарств?

Кухаркины дети

Притеснения начались в детстве.

Уже состоявшийся писатель вспоминал о своем детстве так: «У меня никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед». Формально у Корнея Чуковского родитель, конечно, имелся. Почетный одессит Эммануил Левенсон положил глаз на работавшую в его богатом доме крестьянку Екатерину Корнейчукову. Но официальный брак в союзе христианки и иудея был по законам Российской империи невозможным. Левенсон несколько лет сожительствовал с матерью будущего писателя, после чего обзавелся законной женой и оставил женщина с двумя их детьми.

В 5 классе гимназии Колю Корнейчукова отчислили. Впоследствии он утверждал, что такая практика была обычной для директора учебного заведения, который руководствовался принятым в 1887 году «циркуляром о кухаркиных детях» — неофициальным указом министра просвещения Делянова. Документ хоть и носил рекомендательный характер, но жестоко лишал возможностей детей «кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных». С тех пор Чуковский занимался самообразованием, посвящая каждую свободную минуту чтению книг. Основная жизнь уходила на подработки: Коля разносил газеты, расклеивал афиши.

В 1901-м талантливый Николай публиковался в «Одесских новостях», где и сформировался в будущем известный на всю страну псевдоним. Автор был единственным в редакции, кто блестяще владел английским, что позволило ему стать корреспондентом лондонской газеты. Зарплата в сотню рублей казалась огромной. Правда, в скором времени деньги стали выплачиваться все реже, и пришлось отправить беременную супругу домой в Одессу. Когда Чуковский вернулся и сам, семья перебралась в Петербург. Тогда-то писателя и захватила революция. Он посещал броненосец «Потемкин», передавая письма от восставших моряков их родным.

Критика власти в стихах и картинках

Карикатура, в которой усмотрели намек на Витте.

В неспокойном 1905-м Корней Чуковский взялся за журнал «Сигнал», где печатались Куприн, Свободин, Федор Сологуб, Чюмина, Тэффи. Покровительствовал скандальному изданию предприниматель Адольф Мордухович. «Сигнал» привлек внимание Санкт-Петербургского Цензурного Комитета, а стихотворения «Маленький Великий Лама» и «Удельный разговор» обвинили в критике действующей власти. Главного редактора Чуковского решили привлечь за очернение обер-прокурора Святейшего Синода Константина Победоносцева и его покровителя императора Николай II, а также министра МВД Сергея Витте. Подверглись нападкам и некоторые иллюстрации.

Подобный проступок карался законом сразу по нескольким статьям Уголовного Уложения. В частности, в статье 103 говорилось:

«Виновный в оскорблении Царствующего ИМПЕРАТОРА, ИМПЕРАТРИЦЫ или Наследника Престола или в угрозе Их Особе, или в надругательстве над Их изображением, учиненных непосредственно или хотя и заочно, но с целью возбудить неуважение к Их Особе, или в распространении или публичном выставлении с тою же целью сочинения или изображения, для Их достоинства оскорбительных, наказывается: каторгою на срок не свыше восьми лет».

Оскар Грузенберг.

В одном из персонажей стихотворения поэтессы Чюминой усмотрели прямую связь с великой княгиней Марией Павловной, и 2 декабря 1905-го Корнея Чуковского вызвали к следователю по важнейшим делам. Писателя арестовали, но спустя неделю ему удалось выйти на свободу под солидный залог. Деньги внесла супруга Куприна. С выходом четвертого номера журнала Чуковский был задержан повторно. На этот раз возбудили новое уголовное дело, а «Сигнал» закрыли.

Защитник соплеменников

Чуковский на подмосковной даче.

В тот период в зенит славы входил Оскар Осипович Грузенберг, имевший солидный опыт помощника присяжного поверенного. Незадолго до революции он сам стал присяжным и быстро прославился защитой братьев по крови. Притесняемые евреи, страдавшие от наветов, погромов и клеветы – все они устремлялись за помощью к Грузенбергу. Адвокат практически никому не отказывал, часто работая даже бесплатно. Его специализацией стала защита писателей и журналистов. В тот период случай Чуковского был далеко не первым. Редакторы большинства газет посещали следователей по кругу.

Решив не доводить дело Чуковского до суда, Грузенберг обжаловал помещение писателя в камеру и сам факт уголовного преследования. После жалобы в Сенат комиссия вынесла решение: «для ответственности за оскорбление кого-либо в статье или изображении без названия имени и титула оскорблённого, необходимо, чтобы по содержанию этой статьи или рисунка можно было легко распознать личность, имеющуюся в виду оскорбителем. Надругательство над кем-либо в статье должно быть объективно явно, а не субъективно допустимо».

После войны.

После такого заключения возбуждённое против Чуковского преследование прекратили, а его самого освободили. Адвокату удалось доказать, что публикации не имеют к священной особе императора никакого отношения. А по поводу обвинения редактора в подстрекательстве к бунту Корнея приговорили к полугодовому заключению в крепости с последующим запретом занимать должность редактора и издателя на 5 лет вперед. Грузенберг не согласился и с этим решением, подав апелляцию в вышестоящую судебную инстанцию. Пояснил это процессуальным нарушением, так как последнее обвинение было выдвинуто прямо в суде вопреки всем существующим нормам.

В тюрьму Чуковский в итоге не попал, но судебные мытарства лишили писателя намерений открыто критиковать царскую власть. Правда, через время писатель будет тонко нести свою тихую правду в детских стихах, что повлечет новую травлю уже усилиями новой советской власти. И как-то скажет: «Я написал двенадцать книг, и никто не обратил на них никакого внимания. Но стоило мне однажды написать шутя «Крокодила», и я сделался знаменитым писателем».