Как снимался тот самый знаменитый эпизод в «Бриллиантовой руке»

Что греха таить, Светлану Светличную во многом лучше всего помнят по той самой роли роковой соблазнительницы из «Бриллиантовой руки». По сцене, где в героя Никулина летит халатик, через мгновение расстегивается застежка лифчика, видно голую спину, стыдливо прикрывающие грудь руки. И слышится та самая коронная фраза: Не виноватая я, он сам пришел!

Да, для советского конца 1960-х то была просто вершина откровенности эротической мысли, сравнимая с какой-нибудь современной порнографией.


Это рассказ о том, как снимался сей блистательный эпизод, ставший визитной карточкой для тогда 28-летней Светланы Светличной.
Любопытно, что вместо Светличной тут могли появиться пяток других знаменитых актрис. Например, Клара Лучко, Лидия Юдина или даже блондинистая эстонка Эва Киви.



Но первая от роли отказалась, вторую худсовет признал слишком уж кексапильной, а третью — слишком западной, какой-то совсем «ненашей».
Интересное дело, пробовалась Светлана на роль в закрытом купальнике. И уже потом узнала, что сниматься ей придется в довольно смелом бикини.



Гайдай меня одобрил, бросил: «годится». Но намекнул, что мне бюст неплохо бы попышнее сделать. Потому в чашечки бюстгалтера мне для лучшего размера засунули пенопластовые накладки, — вспоминала сама Светлана.



Отель «Атлантика», где по сюжету обреталась хипесница Анна Сергеевна в «двухкоечном оплаченном номере» — это сочинская гостиница «Горизонт». Сегодня уже давно не действующая и почти разрушенная.




Внутренний номер оборудовали и снимали на студии в Москве. Понятное дело, что по всему Мосфильму, в чьем павильоне шла съемка, тут же пошел слушок — сейчас будут голую актрису снимать, саму Светличную!
Как и все советские актрисы той поры, Светлана Светличная отличалась немалой скромностью.
Думала, народу сбежится со всей студии. Я очень тогда этих съемок испугалась. Никогда прежде я сниматься не боялась, а тут просто пот по спине липкий полился от страха. Дрожала, как осиновый листочек!



Сняться в таком непростом эпизоде смущенной актрисе помог сам Юрий Никулин.
Заметил, что в павильон слишком много незваных глаз пришли. Договорился с Гайдаем, чтоб все лишние вышли, кроме оператора и пары осветителей. А ко мне обратился: «Светка, ну ты чего испугалась? Ничего не бойся, смотри и играй только на меня, я — свой человек. Несколько раз мы отрепетировали этот момент только вдвоем с Никулиным…
Кстати, смелый зеленый пушистый купальник для своего образа подбирала сама Светличная. Привезен он с Запада — примерно в таком же щеголяла девушка Бонда Урсула Андресс из «Доктора Ноу».



От помощи профессионального хореографа Светличная отказалась — своим телом владела на отлично, жаркий танец исполнила сама.
Кстати, совершенно неясно — зачем вообще Анне Сергеевне понадобилось танцевать и оголяться перед героем Никулина. Не проще ли было просто подождать пока Семен Семеныч уснет после дозы створного, да и просто снять гипс «с бесчувственного тела»?



Анна Сергеевна — либо профессиональная клофелинщица, взятая шефом в оборот. Либо агент КГБ, параллельно «работающая под прикрытием». А может и то, и другое вместе. Дальнейшая ее судьба после событий фильма остается неизвестной — вроде ничего криминального сделать не успела. Скорее всего, просто сбежала из города.



Слетающая словно от пистолетного выстрела застежка лифчика главной героини, попадающая затем в абажур — это ироничная пародия на итальянский боевик «Десятая жертва» 1965-го года. Где фигурировал именно стреляющий бюстгальтер со вшитым стволом. Стреляющий лифчик появлялся и в британском фильме «Так держать, медсестра» 1959-го года.
Непосредственно момент со слетающим лифчиком наши цензоры все равно посчитали слишком смелым. И в советское время на ТВ «Бриллиантовую руку» демонстрировался без него.
Говорит на экране Анна Сергеевна голосом Зои Толбузиной, поет за нее Аида Ведищева. Гайдай посчитал, как и в случае с Варлей, что голос Светличной для ее образа фам-фаталь просто не подходит. Да и поет мол, не особо. Потому Светличная на Леонида Иовича тогда крепко обиделась.



Но вот культовую фразу «Невиноватая я! Он сам пришел! » кричит своим голосом сама Светлана. И да, на самом деле, фраза почти дословно позаимствована у толстовской Катюши Масловой из знаменитой экранизации «Воскресения», где эти слова во время суда произносила Тамара Сёмина.

Интересный момент — Гайдай до того прозрачно намекнул Тамаре. Мол, увековечу тебя, в одном из моих новых фильмов. Семина долго тщетно ждала приглашения на суперроль. Но оказалось, вон оно что…
Очень любопытна техника в номере Анны Сергеевны. Включающийся от удара ноги магнитофон — это «Яуза-5», выпускавшийся в 1960-е годы на Московском заводе ЭМЗ. Он правда, ламповый, после включения нужно еще подождать, пока лампы прогреются. Но вот у Светланы магнитофон сразу запел — женская красота, как известно, страшная сила!




В гостиничном номере у Анны Сергеевны на тумбочке у кресла видна еще одна мечта советского меломана — радиола. Это — «Чайка-М», выпускавшаяся тогда 1965 на Днепропетровским радиозаводе.




За свою откровенную роль Светлана получила неплохие по тем временам деньги — 300 рублей плюс еще 46 целковых «за сложные съемки». Светличная, в общем, разделась за 346 рублей — две средние хорошие зарплаты того времени. И да, знаменитый купальник, по слухам, были подарен актрисе в качестве доппремии.
А вот у халатика судьба другая. Его пошили специально для роли. Причем, дефицитные перламутровые пуговицы для пошива одежки принесла из дома сама Светлана. Халатик потом долго хранился на Мосфильме, пока в 2009-м году не был продан с аукциона за 435 тысяч рублей (при стартовой стоимости всего в 20 тысяч).



Эту свою самую звездную роль Светлана весьма не любит, предпочитая ей Габи из «Семнадцати мгновений весны».
Вот, приклеили меня к какой-то неудачнице, а теперь говорят, что эта роль сделала мою карьеру… А ведь эта роль по сути мне карьеру как раз испортила — режиссеры начали считать, что я могу играть лишь сексапильных блондинок. И крупных драматических ролей более мне никогда не предлагали.
Любопытно, что супруг Светланы актер Владимир Ивашов к такой роли своей жены отнесся совершенно спокойно. И больше ревновал ее к неожиданной славе — прежде все говорили, вон жена Ивашова идет, а теперь стали — вон муж Светличной пошел.