Как же раздражают эти моменты в советских фильмах

Бывает так, что смотришь фильм, смотришь, смотришь уже не в первый раз, и вдруг – бац – какая-то деталь привлекает внимание своей вопиющей раздражающей ненужностью. Ну или не деталь, а какая-то идея, которую режиссёр вдруг незнамо для чего пытается донести и всё никак не донесёт до зрителя. Вот, например, что бросалось мне в глаза при просмотре некоторых советских кинофильмов.



Список не является каким-то там «топом». Просто подборка по принципу «что вспомнилось». А сгруппировано в алфавитном порядке без всякого заднего умысла.

Афоня (1975)

Фильм в особых представлениях не нуждается. Поэтому сразу к делу. Когда в сцене на аэродроме к Афоне подходит милиционер (в исполнении Михаила Васькова), садится на корточки, то явственно видно, что у него носки красного цвета. Красного, Карл! У милиционера! Да ему за нарушение формы одежды надо бы этого того. Возмутительный факт. Нельзя так с милицейскими носками. Где это видано? Ну хотя бы ещё зелёные или синие. А то – красные! Очень легкомысленно так подшучивать над сотрудником советских правоохранительных органов.

Большая перемена (1973)

Одной их боковых линий синемы зрителю демонстрируются взаимоотношения семейной пары: ученика 9-го «А», рабочего нефтеперегонного завода Григория Ганжи (Александр Збруев) и его жены, учителя русского языка и литературы Светланы Афанасьевны (Наталия Богунова). Григорий учится в классе, в котором преподаёт Светлана Афанасьевна. Но от всех – и от учителей, и от учеников – факт записи в ЗАГСе всячески скрывается. Публично эта семейка разыгрывает двух непримиримых врагов – училку-зануду и манкирующего учёбой двоечника на выезде. А у меня вопрос с места: для особо тщательной конспирации Светлана Афанасьевна не взяла себе фамилию мужа? В противном случае у каждого зародилось бы подозрение – а отчего у ученика-оболтуса и училки-красотки одинаковая и такая диво какая редкая фамилия – Ганжа. При приёме на работу в школе разве не надо было указывать семейное положение? Слабоватый какой-то сюжетец.

Вам и не снилось… (1980)

Учительница литературы Татьяна Николаевна Кольцова (Елена Соловей) возвращается после работы домой, а там – тадаам! – на кухне собственной персоной её мама (Руфина Нифонтова). Мама готовит чай и бутерброды (готовит!). Мама приехала из прекрасного далёко (там даже есть финский абрикосовый джем в банках, не то что в бедном Москве), заготовляет перекус на кухне. Входит дочка, с которой достаточно давно не виделась. Что должна сделать порядочная мама? Ну как минимум обнять и начать запихивать в дочку, вернувшуюся с работы, приготовленные бутерброды и заливать это дело горячим чаем. Но это обычная мама. Мама Татьяны Николаевны Кольцовой – необычная. Она – «страшно сказать» – доктор медицинских наук. Поэтому как ни в чём не бывало мажет себе бутерброд джемом и наливает чаёк из китайского термоса. Дочке даже не предлагает. Дочка делает вид, что и не хочет. Не веет от этой сцены душевной теплотой. Словно не мама приехала из дальних отдалений, а коллега по работе.

Вас ожидает гражданка Никанорова (1978)

Институтского друга Дёжкина Женю сыграл Евгений Киндинов. Самого Дёжкина – Борислав Брондуков. Выбор этой пары контрпродуктивен. Не может быть ничего общего между человеком образа Брондукова (с алкоголическим лицом и большим жизненным опытом за плечами) и таким, как Евгений Киндинов (красавчик-ловелас в полном расцвете мужской потенции). И это ещё очевиднее, когда в итоге Евгений Киндинов (вернее его герой) уводит из стойла Катю Никанорову (Наталья Гундарева). Чтобы такой, как Киндинов втюрился в такую, как Гундарева? Причём настолько втюрился, что не просто оттрахал по пьяни её на сеновале, а решил увезти с собой – это уж извините, ни в какие ворота. Тщательнее надо подбирать актёрские ансамбли, тщательнее. Наталья Гундарева и Виктор Павлов – это да, есть правда характеров. Наталья Гундарева и Олег Басилашвили – да, вполне. Наталья Гундарева м Виктор Проскурин – тоже сойдёт. Но Наталья Гундарева и Евгений Киндинов?! Не, не верю. Так не бывает.

В моей смерти прошу винить Клаву К. (1979)

Отец Серёжи Лаврова, Лавров-старший (Виктор Костецкий) в фильме произносит правильные речи, показывает волевой характер и вообще как бы положительный такой весь из себя. Туды его в качель. Однако есть несколько сцен, в которых на невербальном уровне (извините за выражение) Лавров-старший своими ужимками недвусмысленно демонстрирует, что не прочь пощупать, что там находится под трусиками у мамы Клавы Климковой – Веры Сергеевны Климковой (Любовь Полищук). Например, он на ночь глядя идёт на разборки к Климковой-старшей. Правда там его ждёт облом – у Климковой-старшей дома оказывается Атос, который и без Лаврова-старшего знает, что делается там где это делается. Так что приходится Лаврову-старшему вести нудный разговор на моральные темы про воспитание подрастающего поколения. Или в сцене детского концерта Лавров-старший сидит между своей женой Ритой (Валентина Панина) и клавиной мамой и прямо таки демонстративно смотрит не на сцену, не на свою жену, а на Веру Сергеевну Климкову. Положим, ничего такого необычного в этом нет. Климкова-старшая – женщина, приятная во всех отношениях (как сказал бы товарищ Жеглов). То, что на неё многие наверное заглядываются – это понятно. Но зачем зрителю показывают, что и вроде как правильный папа Серёжи Лаврова тоже туда же? Чтобы проиллюстрировать месседж о том, что главные морализаторы являются главными развратниками? Но в фильме это не дожато и остаются только пара кадров, которые идут в разрез с остальными кадрами, в которых Лавров-старший кажется вполне искренним в своих принципах.

Деревенский детектив (1969)

Сцена завтрака на фоне плёса семьи деревенского участкового уполномоченного Фёдора Ивановича Анискина. Фёдор Иванович строго ругает своих детей и в наказание требует, чтобы жена Глафира Лукьяновна (Татьяна Пельтцер) убирала со стола масло, заменив его на сало, а также убрала рыбные консервы, заменив их на жареную рыбу из реки. Меня не то чтобы раздражает, но смущает эта неадекватная в плане понижения статуса замена яств. Ну масло/сало – это ещё туда-сюда (хотя лично я в детстве как раз сало предпочёл бы маслу). Но вот чтобы рыбные консервы были статуснее свежей жареной рыбы? Ну не знаю. Мне кажется как раз наоборот. Но мы конечно понимаем, что тут не обошлось без так сказать советского продакт-плейсмента (извиняюсь за выражение). В то время мясных продуктов, да и той же свежей рыбы в советских магазинах становилось всё меньше. А их место стали занимать рыбные консервы (привет всем известным «бычкам в томате»). Вот и в фильме показали зрителю, что рыбные консервы – это очень круто, пища настоящих горожан. А жареная рыба – для деревенских простачков. Или типа того.

Дочки-матери (1974)

Фильм начинается с того, что Ольга Васильева (Любовь Полехина) едет из Свердловска в Москву к своей предполагаемой матери. И везёт с собой в качестве презента какой-то необыкновенный свердловский торт. Этот торт меня всегда смущал. Про то, что в советское время необыкновенным лакомством считался киевский торт – я помню. Про свердловский торт я никогда ничего не слышал. Поэтому смущён. Кто что слышал – напишите в комментариях. Но вообще раздражает меня в этом фильме другое – прибытие друга семьи Петра Никаноровича Воробьёва, в роли которого режиссёр фильма Сергей Герасимов снял артиста Сергея Герасимова. В Воробьёве раздражает абсолютно всё, но главное то, что он уходит из-за стола, ничего не попробовав, присев лишь на минуту. Хотя, гад, прекрасно понимает, что хозяйка Елена Алексеевна (Тамара Макарова) прямо наизнанку вывернулась, чтобы накрыть приличный стол для любимого друга (в фильме особый акцент делается, что в доме в холодильнике шаром покати). Фраза «Я завещаю этот стол вам» – словно пощечина, которую надменно-насмешливый Васильев наносит Елене Алексеевне. Возможно за этим скрывается старинная любовь и мелкая зобная месть Воробьёва своей бывшей любовнице Елене Алексеевне, которая предпочла ему – такому всему из себя успешному и умному – менее успешного своего мужа Вадима Антоновича (Иннокентий Смоктуновский). В общем, как говорится, посади свинью за стол… Нехорошо это, не благородно как-то и где-то даже по большому счёту – низко.

Золотая мина (1977)

Сцена, в которой Николай Григорьевич Косов, он же Борис Леонидович Брунов, убийца-рецидивист (Олег Даль) прибывает на борт какого-то буксира, припаркованного у стенки какого-то причала. С порога Косов-Брунов сообщает матросу, что хочет «раздавить банку» с капитаном буксира. После чего показывается, как буксир отваливает от причала и уходит в даль. Капитан в кадре так и не появился. Для чего показали эту сцену? Если проанализировать весь фильм, то можно предположить, что, возможно, таким образом Брунов, догадывавшийся, что милиция перекрыла все выезды из города, покинул город на Неве. Но об этом можно именно что только догадаться. В самом фильме об этом не говорится ни слова. А это архинеправильно. Зритель должен догадываться о значении отдельных эпизодов только тогда, когда это предусмотрено логикой повествования. В остальных случаях зритель должен чётко понимать что и для чего показано. А то можно предположить – особенно уже зная, что из себя представляет Косов-Брунов, что он просто прирезал матроса и угнал буксир.

Ирония судьбы, или С лёгким паром! (1976)

Как известно, друзья в бане напоили хирурга Евгения Михайловича Лукашина до состояния полного не стояния. Короче – в зюзю. Он даже не очнулся, когда летел в самолёте. Кое-как на автопилоте от аэропорта добрался до предполагаемого своего дома, где вломился в чужую квартиру и тут же завалился на кровать дрыхнуть. В общем – классический вариант уровня «в жопу пьяный». А уже через несколько часов – минут за десять до того, как куранты пробили полночь, Евгений Михайлович становится кристально трезвым. Причём на морозе он маленько постоял с Ипполитом Георгиевичем уже позже своего отрезвления. Однако мы же в России нашей матушке живём, знаем где давеча, а где надысь. Не может человек из состояния полумертвецки пьяного перейти в состояние «трезвый как огурец» (кстати, почему – огурец?) за часов-полтора. Так не бывает! Этот момент делает достоверность фильма «на троечку». По-хорошему, Женя Лукашин должен был всю ночь куролесить и ещё чёрт его знает чего там вытворить. По здравой логике, под душ в пальто именно Евгений Михайлович Лукашин должен был бы залезть. И хозяйку обматерить мог. И часовню развалить тоже он должен был бы. Но, конечно, тогда сказка не получилась бы. В такую омерзительную личность Надежда Васильевна Шевелёва, учительница русского языка и литературы, нипочём не влюбилась бы. Но дело не в этом. Больше всего меня коробит, когда в финале крупно показывают руки Жени Лукашина. А на этих руках – длинные ногти. Не то что как просто отросшие и не подстриженные вовремя, а именно длинные, словно специально отращенные, как у женщины для маникюра. Бррр! Не исключено, что Алан Парке видел фильм «Ирония судьбы» и ногти Жени Лукашина так запали ему в душу, что позднее, когда снимал свой знаменитый фильм «Сердце Ангела», он наделил своего Луи Сайфера/Люцифера точно такими же ногтями. Но это конечно же чисто гипотеза. Но всё равно не понимаю, для чего актёр Андрей Мягков отрастил себе такие ногти.

Москва слезам не верит

2-я серия. Сцена, в которой директор химкомбината Екатерина Александровна Тихомирова у себя дома барахтается на раскладной кровати с Георгием Ивановичем (он же Гоша, он же Гога, он же Жора, он же Юрий). Екатерина Александровна заходит в комнату и с размаху бухается на кровать, показывая камере свои ступни ног. И отчётливо видны её грязные ноги. Конечно, мы люди тверёзые и понимаем, что в съёмочном павильоне все кому не лень топчутся всюду прямо в сапогах, без сменной обуви. Отчего всё пространство вокруг постели затоптано и если с голыми ногами ходить, то они будут грязными. Особенно если несколько дублей надо сделать. Но всё же аккуратнее надо с эстетически чувствами трудящихся кинозрителей играть. Кинозритель должен наслаждение получать, а он видит, что у директора химкомбината в собственной квартире пятки такие грязные, словно она по чернозёму ходила в своём огороде. Некрасиво.

Невероятные приключения итальянцев в России (1973)

В самом начале бригада скорой помощи в переполненной больнице никак не может пристроить умирающую бабушку. В итоге кладут её рядом с каким-то больным мужиком (Евгений Евстигнеев). Как бы шутку юмора мы понимаем. Но всё же класть бабушку в мужскую палату – несколько перебор. Хотя понятно, что иначе её предсмертные признания подслушали бы не мужики-соседи, а соседи-тётушки. И тогда это была бы совсем другая история. Кстати, в свете феминистских пересъёмок старых фильмов можно и этот фильм переснять. Чтобы бегали в поисках сокровища не мужики, а, пардон, бабы. Новое слово.

Отпуск в сентябре (1979)

Сцена, в которой инженер Центрального бюро технической информации (ЦБТИ) Виктор Александрович Зилов (Олег Даль) в обеденный перерыв сидит в ресторане возле витринного окна и ждёт молоденькую девушку Ирочку Рожкову (Наталия Миколышина), которую рассчитывает в ближайшее время фентифлюкнуть. Неожиданно в зал входит жена Галина Ирина Купченко). Он её быстренько спроваживает, опасаясь, как бы она не столкнулась с новой будущей пассией. И почти сразу же входит Ирочка. Зилов не может не понимать, что жена только что вышла и, возможно, даже столкнулась с Ирочкой в дверях. Можно кажется было бы и подождать с изъявлениями чувств. Но Зилов начинает обнимать девушку прямо перед окном. Естественно жена стоит с той стороны окна на улице и пялится на непотребщину. Так нельзя, товарищи дорогие! Надо же соблюдать конспирацию хотя бы первые минут 10-15.

Раба любви (1975)

Сцена подпольного просмотра зверств белой контрразведки якобы снятых с натуры революционным кинооператором-подпольщиком Виктором Ивановичем Потоцким (Родион Нахапетов). Ну я даже не говорю о том, что скрытно снять камерами начала XX века тайные операции карательных органов – это уже было чудом из чудес. Но допустим. В фильме почти все «документальные сцены» конечно постановочные. Но пара-тройка кадров – хроникальные. В частности, Виктор Иванович Потоцкий комментирует один из кадров: «У этой женщины каратели убили всю семью». И показывается известный кадр… из хроники последствий голода 30-х года на территории, подвластной большевикам. Собственно, более полно эти кадры показаны в финале 1-й серии фильма другого конъюнктурщика (хотя и талантливого) Элема Климова – «Агония». Фильм Климова постоянно перемежается хроникальными кадрами и в финале 1-й серии идёт подборка «ужасов царизма»: люди-скелеты, умершие от голода дети, крестьянин, срезающий кожу с дохлой лошади и вот эта женщина. Только снято это не в Российской империи 1916 года, а на территории Советской украины в 1933 году (о чём Климов также не сообщает зрителю). Кадр выше, кстати, это кадр из фильма Климова, а в «Рабе любви» тот же кадр показан в чуть урезанном формате. Это называется исторической фальсификацией самого низкого толка. Ай-яй-яй.

Так что сказано – «У этой женщины белые каратели убили всю семью», значит так и есть. «В советском кино врать не будут». А то, что каратели не белые, а красные. И вообще не каратели, а массовый голод, спровоцированный этими самыми красными – это вопрос десятый, к киноискусству (как его видели режиссёр Н.Михалков и режиссёр Э.Климов), отношения не имеющий.

Розыгрыш (1976)

Сцена в учительской. С поздравлениями от лица райотдела милиции заходит лейтенант милиции Малышев (Алексей Борзунов). Садясь за стол в ожидании, когда доставят участников школьной самодеятельности, он снимает фуражку. А под ней – копна вьющихся волос чуть не до плеч. Ну что это такое? У милиционера причёска должна быть такая же, как у военнослужащего, то есть очень короткая. А тут патлы прямо как у Джорджа Харрисона в 1966 году. Не порядок. И, кстати, в большинстве советских фильмов милиционеры, да часто и военнослужащие щеголяют в откровенно непотребных гражданских длинных причёсках. Понятно, что актёру ради небольшого эпизода не охота стричься под военного. Поэтому он идёт в кадр «как есть». Ну а зачем тогда вообще на него форму напяливать? Снимайте его в домашней пижаме с пришитыми к плечам погонами. Типа «он как бы милиционер/офицер». Сойдёт и так? А ещё мне интересно, что это была за бабушка такая у Вардзика (Илья Вардзиели/Арсен Михайлов), которая ему полную барабанную установку производства Югославии купила. Во-первых, где она её купила? Сами парни признают, что такую установку «днём с огнём не найдёшь». А, во-вторых, на какие шиши она её купила? Даже советская убогая стоила что-то около полутора тысяч руб. А югославская стоила наверное как «Жигулёнок». Ну или не сильно дешевле. Занятная бабка была у этого Вардзика.

Чужие письма (1975)

Сыгранная Светланой Смирновой девочка Зина Бегункова вообще весь фильм страстно нарывается на то, чтобы получить обрезком трубы по голове. То есть она раздражает от начала до конца фильма. Но я тут про другое. В одной из сцен бывший лётчик Женя Пряхин (Олег Янковский). Предварительно опоив девочку газировкой из автомата, везёт её на своей «Победе» куда-то за город на пленер поближе к красотам природы. На простор речной воды, так сказать. Лихой лётчик везёт подальше от глаз окружающего социума молодуху-старшеклассницу, у которой титьки уже в блузку не помещаются.

И зрители лихого бывшего лётчика в принципе даже не осудили бы. Но вот сцена доходит до апогея и Зина Бегункова сама лезет к Жене Пряхину с призывом «Поцелуй меня!». До этого момента правда жизни и правда характеров идут рука об руку. Бывший лётчик хочет помять чьи-то спелые груди, молодуха хочет первой любви. Всё логично и правдиво. Но вдруг в самый главный момент Женя Пряхин на призыв «Поцелуй меня!» делает удивлённо-обескураженное лицо в стиле «это вообще не мой мопед». Потом, мгновение спустя, всё же начинает тискать с таким конкретным видом, что даже Зинка теряется. Ну вот, мол, сейчас. А лётчик-налётчик вдруг толкает Зину Бегункову жопой в прибрежную грязь. И гордо удаляется, предварительно выдав в эфир пару нравоучительно-морализаторских нотаций. А для чего он её тогда туда повёз? Чтобы поближе присмотреться к её сложной духовной организации? Дичь какая-то.

Зина Бегункова недоумевает. Зритель – тоже. Можно конечно понять, что бывший лётчик не хочет нарваться на статью УК РСФСР за совращение малолетних. Да к тому же он вроде как друг старшего брата Зины. Но если ты этого не хочешь, зачем везёшь истекающую соками молодуху туда, где обычно всякие совращения и происходят? Ерунда на постном масле. Нет правды характеров, как сказал бы умный полотёр из фильма «Я шагаю по Москве».

Экипаж (1979)

А чего вообще Алевтина Фёдоровна Ненаркова (Ирина Акулова) так взъелась на своего благоверного – Валентина Георгиевича (Анатолий Васильев), пилота вертолёта/самолёта и вообще во всех смыслах истинного арийца и порядочного семьянина? Она ведь мужа ненавидит так, что кушать не может. Непонятна причина. Нет, бывают конечно несходства характеров, просто тяготы и лишения семейной жизни. Всякой бывает. Но тут прямо какая-то гипетрофированная ненависть. Она буквально по малейшему поводу орёт на мужа и чуть ли не в глаза ему вцепиться готова. Валентин Георгиевич изменяет Алевтине Фёдоровне и та об этом знает? Не похоже. Так в чём причина? Что-то малость пережал в этом моменте режиссёр А.Митта.

Ну вот пока что всё. Можно было бы немало всякого вспомнить. Но и так уже целых шестнадцать фильмов нарисовалось.