Жизнь "остарбайтера" в Германии

Война в редких фотографиях и рассекреченных документах.

Февраль-1945. «Остарбайтеры». Возвращение на Родину

ПРЕДИСТОРИЯ

Немецкий агитационный плакат, 1942 год

Объявление в газете «Нове українське слово»,

11 января 1942 г.

УКРАИНСКИЕ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ!

Большевистские комиссары разрушили ваши фабрики и рабочие места, и таким образом, лишили вас зарплаты и хлеба.

Германия предоставляет вам возможность для полезной и хорошо оплачиваемой работы.

28 января первый транспортный поезд отправляется в Германию.

Во время переезда вы будете получать хорошее снабжение, кроме того, в Киеве, Здолбунове и Перемышле — горячую пищу.

В Германии вы будете хорошо обеспечены и найдёте хорошие жилищные условия. Плата также будет хорошей: вы будете получать деньги по тарифу и производительности труда.

О ваших семьях будут заботиться всё время, пока вы будете работать в Германии.

Рабочие и работницы всех профессий — предпочтительно металлисты в возрасте от 17 до 50 лет, добровольно желающие поехать в Германию, должны объявиться на БИРЖЕ ТРУДА В КИЕВЕ ежедневно с 8 до 15 часов.

Мы ждём, что украинцы немедленно объявятся для получения работы в Германии. Генерал-комиссар И. КВИТЦРАУ, С. А. Бригадефюрер.

Очевидцы рассказывают, что первые отправляющиеся в Германию поезда были переполнены. Однако уже вскоре оказалось, что в «стране счастья» соискателей ждут не высокая оплата и достойная жизнь, а воистину нечеловеческие условия, заработок, позволяющий разве что не умереть от голода и полное бесправие. В результате уже через несколько месяцев добровольную отправку сменила отправка принудительная.

«Остарбайтеры» на пути в Германию

Плакат немецких оккупационных властей

Киев. 31 мая 1943 года

«Трудовая книжка для иностранцев»

Основной документ, регулировавший пребывание остарбайтера на территории рейха в период 1942—1945 гг

«Памятка остарбайтера»

Нашивка остарбайтера

Письмо остарбайтера на родину в Каменец-Подольский, 1943

Работа остарбайтеров

Информационное письмо начальнику управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Г. Александрову

Сводка уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации граждан СССР Ф. Голикова.

10 апреля 1945 г.

К концу войны около 5 млн. советских граждан оказались за пределами Родины (из них свыше 3 млн. — в зоне действия союзников). Большинство из них составляли «восточные рабочие» («остарбайтеры») — советские люди, угнанные на принудительные работы в Германию и другие страны. Уцелело примерно 1,7 млн. военнопленных. Сюда же входили сотни тысяч отступивших с немцами пособников и всякого рода беженцев (часто с семьями). Репатриация была обязательной из всех зон, о чем Сталин, Рузвельт и Черчилль договорились в Ялте при встрече в феврале 1945 г.

Освобождение остарбайтеров

Рассказ Людмилы Александровны Максимовой, угнанной в Германию в 16 лет

– Меня посадили в грузовой, именно грузовой, состав с людьми, которых отправляли в Германию с оккупированных территорий, и меня отправили.

По прибытии в Германию, нас направили на завод, где изготавливалось оборудование для военно-морского флота. Год я проработала там, пока однажды меня не захотели перевести в другой цех. Мы знали, что это цех «смертников», люди работают в помещении, где огромное количество металлической пыли, и нет никакой защиты от неё. Я отказалась переводиться, в наказание меня посадили в тюрьму, продержали с месяц и отправили куда-то составом с другими пленными разных национальностей.

Приехали, как оказалось, в Берлин. В тюрьму на Александр-Плац, в самом центре города. Это был предварительный этап заключения – отсюда нас направляли по разным лагерям. Меня – в Равенсбрюк. Когда открылись ворота, я увидела страшную картину: людей, которые и на людей не были похожи, просто тени… в каких-то непонятных робах… Равенсбрюк — самый страшный женский концлагерь в Германии. Вновь прибывшие проходили так называемую дезинфекцию: нам сбривали волосы на голове и загоняли в подобие душа. После было еще одно распределение. Я попала в филиал Равенсбрюка, Нойбранденбург, где располагался подземный авиационный завод.

Поднимали нас в четыре часа утра. Выстраивали на так называемую «appell», перекличку, которая длилась иногда больше двух часов. В любую погоду, даже в самый сильный дождь и холод, мы стояли на улице. После нам давали часто холодный кофе и отправляли под землю, к станкам. Я работала в шлифовальном цехе. Это был ад

<…>

Каждую неделю или две из Равенсбрюка приезжал эсэсовец, проводил «селекцию» — тех, кто был слаб, болен или что-то еще, увозили с собой, а потом отправляли в крематорий. Вот такие распорядки…

Там были заключенные из двадцати двух стран, в бараке содержалось по 360 человек! Несмотря на жуткие условия, солидарность и взаимопомощь были обычным делом среди нас. Раз в месяц приходили посылки из Красного Креста, каждая страна получала какой-то продукт. Но ни один человек не съел сам то, что ему прислали. Продукты делились буквально на маленькие квадратики, которые раздавали всем. Мне эти квадратики надолго запомнились. К нам, русским (всех советских граждан называли русскими), почему-то особенно тепло относились французы. Именно француженка и стала мне очень близка, профессор мадам Жюли, она у нас была как мама.

Когда фронт подходил близко, всех заключенных выгнали на улицу и повели по городу в сторону моря. Людскому потоку не было ни начала, ни конца. Мы назвали это «дорогой смерти». Тех, кто ее не выдерживал: ослабевал, падал — пристреливали.

Один из наших привалов был около завода или фабрики. Надзирательницы ушли переодеться (как мы потом увидели) и увели с собой собак. В этот момент мадам Жюли сказала: «Девочки, мы должны спрятаться». Единственным укрытием был чердак этого завода, куда мы и поднялись.… Все ушли дальше, а мы остались. Это был конец апреля. Так прошло несколько дней. Однажды, находясь в здании, услышали русскую речь: «Выходите, кто там?» Мы испугались, но когда фразу повторили несколько раз, решили показаться. Мы не то, что вышли, мы выползли просто… Силы были на исходе. Это оказались русские солдаты или офицеры – нам это было все равно. Главное – русская речь! Мы обнимали их ноги, целовали обувь… Наши чувства были настолько искренними! Невозможно передать словами ту огромную радость и бесконечную благодарность, которые мы испытывали…

Утром нас повели в часть. Первое, что с нами сделали, – сняли эту страшную, грязную арестантскую одежду, дали какую-то другую. Потом попросили каждого рассказать подробно, кто он и откуда. Я рассказала, что я из детдома. А когда нас забирали из части, ребята каждому написали записку. Я её храню как зеницу ока.

Использованы документы Российского государственного архива социально-политической истории, Главного архива Российской Федерации, Центрального архива Министерства обороны, Гуманитарного фонда «Покаяние».

© «Союзное государство», 2021