Про Сенкевича, Хейердала и то, как капиталистический зубик сломался о социалистический хлебушек

Сделав официальный запрос на приглашение доктора из СССР, Тур Хейердал указал только 2 условия: чтобы доктор владел идеально английским языком и обладал чувством юмора.

Сенкевич Юрий Александрович, по профессии — врач. Доктор мед.наук. Участвовал в нескольких экспедициях под руководством Тура Хейердала. Бессменный ведущий ТВ программы «Клуб путешественников». Эта программа — долгожитель на российском телевидении, в 2001 она отметила свое 40-летие. Юрий Александрович вел ее на тот момент уже 27 лет.
Сенкевич, молодой специалист, хорошо известный в Москве, подошел Хейердалу, и его отправляют в экспедицию

Тур заказал Сенкевичу привезти несколько мешков сухарей из СССР. Хейердал вспомнил историю 2й Мировой Войны, когда он в Мурманске стоял в карауле и мерз возле корабля рядом с русским, он поделился, что очень голоден.
Тогда русский достал сухарь, разломил его пополам и протянул Туру половинку.
Во время плавания американец Норманн Бейкер довольно часто ругался с Сенкевичем и однажды сломал зуб об русский сухарь. Он посетовал: « Вот, что значит ваш социалистический хлебушек». Сенкевич парировал: «Нет) Вот что значит ваш капиталистический зубик!».

Описание встречи Сенкевича и Хейердала самими авторами:

Хейердал:
«Юрий был единственным из ребят, кого я еще совсем не видел, и мы одинаково волновались, когда его самолет приземлился в Каире. А началось с того, что я написал президенту Академии наук СССР М. В. Келдышу; этот серьезный, немногословный исследователь возглавляет всю науку Советского Союза, от спутников до археологии.
В письме я напомнил ему, как он однажды спросил меня, почему в моих экспедициях не участвуют русские. Теперь такой случай представился. Мне нужен советский участник, нужен врач, не может ли президент Келдыш предложить кого-нибудь? Желательно, чтобы врач этот владел иностранным языком и был наделен чувством юмора.

Русские вполне серьезно отнеслись ко второму пункту. Когда Юрий вышел из аэрофлотского самолета, нагруженный подарками и медицинским снаряжением, я заметил, что он выпил рюмочку для веселья.
Юрий сразу стал в экипаже своим человеком.
Он был не очень силен в английском языке, но достаточно, чтобы понимать юмор. Сын врача, он родился в Монголии и смахивал на коренного жителя Азии.
Его выбрали среди молодых ученых одного из институтов Министерства здравоохранения СССР, где он изучал влияние экстремальных факторов на организм человека. Осмотрев щелеватую бамбуковую каюту, в которой нам предстояло быть запущенными в океан, Юрий не без юмора заключил, что космонавтам лучше

Сенкевич:
И вот, выходя из самолета, я увидел этого моложавого подтянутого человека. В руках у меня была канистра с медицинским спиртом – необходимая вещь в любой экспедиции. Поздоровались. Он, взглянув на канистру, коротко спросил: «Что это у вас?» – Я коротко ответил: «Спирт». – Он коротко констатировал: «Очень рад»

»Я занимался своими делами, жил своей жизнью, — а в Советский Союз, в Академию наук шло письмо. В нем Хейердал извещал, что готовится проверять мореходные качества папирусного судна, что формирует интернациональный экипаж и есть в этом экипаже вакансия судового врача.
И просил подыскать такового — чтоб знал английский язык, не жаловался на здоровье, обладал экспедиционным опытом и — обязательно! — чувством юмора, потому что предполагаются обстоятельства, в которых оно может оказаться крайне полезным.

Письмо переслали в Министерство здравоохранения, оттуда — в главк. Профессор Николай Николаевич Туровский просмотрел утреннюю почту и сидел в некоторой задумчивости. И пожаловался случайно заглянувшему в кабинет моему другу и начальнику:
— Вот не было хлопот, Хейердал просит прислать врача, где его взять — с английским и с юмором?
— А что его искать, — сказал начальник. — Он есть. Пошлите Сенкевича. Только что прилетел из Антарктиды, здоровый, не укачивается.

Что он прибавил насчет моего чувства юмора, до сих пор не знаю. Между прочим, когда он в тот же день передал мне содержание разговора, я сперва принял это именно за шутку, за розыгрыш. Но положение оказалось серьезным, меня включили в список кандидатов, конкурс был не маленький, видимо, не один мой шеф заходил к Туровскому в кабинет, — и то, что в конце концов повезло мне, а не кому-то другому, разумеется, во многом случайность. Вскоре меня вызвал заместитель министра Аветик Игнатьевич Бурназян:
— Не трусишь?
— Вроде бы нет.
— Почему вроде бы?
— Но ведь я не знаю, чего бояться!

Увы, через три месяца, сидя в самолете, я четко знал, чего боюсь. В который раз листал русско-английский словарик, снова и снова мысленно повторял приветственную речь, ужасался ее высокопарности и банальности, без конца менял варианты, совсем в них запутался и мечтал лишь о том, чтобы самолет — он и без того опаздывал — летел до Каира как можно дольше.
Я боялся встречи с Туром! Боялся показаться неловким, косноязычным, предстать в невыгодном свете, — первое-то впечатление самое сильное, станет он разбираться! Попросту отошлет обратно, что ему — замены не найти?!

Уже в салон пахнуло прохладным ночным воздухом, пассажиры двигались к выходам, а я будто прилип к креслу. Наконец стюардесса громко спросила: «Есть в самолете русский врач? Его ждут у трапа!» — и я решился, сосчитав в уме до пяти.
У меня в руках была канистра со спиртом, ее не разрешили провозить в багажном отделении, и весь полет пришлось ее баюкать. Прижимая канистру к груди, я медленно спускался по трапу, не сводя глаз со стоявшего внизу моложавого, подтянутого мужчины со значком, изображавшим бородатого Кон-Тики, на пиджаке.

Первое, о чем он осведомился, было:
— Что это у вас?
— Спирт, — ответил я.
— Очень рад, — он прищурился понимающе и довольно ехидно, глядя на внушительную канистру, а я глядел на него, и волнения мои с каждой секундой рассеивались. Мне уже казалось, что мы знакомы давным-давно.
Заготовленная приветственная речь не пригодилась. Тур деликатно отложил расспросы и разговоры на утро, отвез меня в отель и пожелал спокойной ночи."
© Сенкевич Юрий Александрович, «На «Ра» через Атлантику»