Воспоминания женщины-снайпера о Великой Отечественной

Людмила Михайловна Павличенко считается самой успешной женщиной-снайпером не только в советской, но и в мировой истории. В годы Великой Отечественной войны ей удалось поразить более трехсот вражеских солдат и офицеров.
Расшифровка воспоминаний Павличенко о непростых снайперских буднях, о ситуациях, в которых ей довелось побывать, о моментах, когда жизнь висела на волоске, – в нашем материале.
Я должна всему комсомолу Оренбурга сказать большое спасибо, очень большое спасибо, что меня удостоили такой чести. Хотелось попросить вас, если можно, создайте призы еще снайперов, героев Советского Союза Ковшовой и Поливановой. Они были чудесные девушки. В ноябре месяце гитлеровцы рвались к Москве, не считаясь с тратами никаких сил, не считаясь с тратой жизни, и на участке их дивизии был ослаблен один участок. Чтобы усилить этот участок, поставили двух снайперов — Ковшову и Поливанову. Мы заняли посты, гитлеровцы начали наступать, девушки открыли огонь. Но потом, как говорится, бывает достаточно, но не для большого боя. Бой продолжался 12 часов, и вот когда остались только гранаты, Ковшова и Поливанова подпустили гитлеровцев к себе, и когда гитлеровцы тянули руки, чтобы взять их в плен, они взорвались на этих гранатах. Свой долг перед советским народом они выполнили, что, по-моему, очень важно.
О себе что рассказать… Попала я в очень хорошую дивизию. Дивизия, которая, кстати, тоже создавалась тут, у вас в области. Это дивизия Василия Ивановича Чапаева. Мы принимали присягу под старым чапаевским знаменем в такой посадке небольшой лесной. Перед нами выступал комиссар из чапаевской дивизии той, старой. Вы знаете, я ничего не помню что ли в жизни более торжественного, чем вот эта присяга в дни войны. И тут же после присяги мы прошли еще восемьсот метров и вступили в бой.
Попала я в снайперский взвод Василия Ковтуна. Работу снайпера поделить можно было бы на четыре части: первая — это охота так называемая. Летом в полпятого, в четыре тридцать, а иногда в четыре ноль-ноль утра снайпер выходит на нейтральную зону. Он выходит вперед, выходит за наши боевые хранения, перед ним только гитлеровцы. Выходят снайпер-истребитель и снайпер-наблюдатель. Целый день двигаться нельзя, курить нельзя, поворачиваться со спины на бок нельзя до полной темноты. Если не работала в этот день артиллерия, то есть не было дополнительных звуков, снайпер мог сделать только пять выстрелов. Первый, самый большой враг — вы думаете, конечно, вражеский снайпер, да? Есть враг поважнее снайпера — это вражеский наблюдатель. Ведь он имеет право вызвать огонь и вызывает огонь в любой момент, если к вам двигается только бочка с водой. Наблюдателя надо искать. Он, как говорится, свои данные не сообщает. Ну, нашли. Потом остается рассчитаться с ним.

Людмила Михайловна Павличенко.
Второй — когда смотришь в прицел, видишь: тоненькая-тоненькая ниточка. Это, значит, провод. А раз провод есть, то должен быть и телефонист, правда? Разрушенная связь — это вещь нормальная и необходимая. Еще бегали очень часто связные. Ну, я думаю, очень выгодно, если рота не получит вовремя распоряжение или, наоборот, не передаст его. Потом еще что: у гитлеровцев были особо отличившиеся солдаты. Они носили знаки — угольники золотые. Один угольник — это, значит, одна сожженная деревня, три — он является первым претендентом на офицерский чин. Вот посчитайте, сколько в любой средней деревне людей может быть. И их нет. Поэтому когда появлялись эти, со знаками отличия, снайпер бросал всех и вступал в драку с ними.
Второй вид работы — это засада. Засада может быть — самая малая группа — три человека; самое большое — семь. Берут с собой ручной пулемет, берут с собой гранаты и как можно больше патронов, потому что что тебя ждет в тылу — неизвестно. Ночью, часа в два — самая густая ночь — снайперская засада выходит через нейтральную зону, проходит передний край гитлеровцев и подходит ко второму их эшелону. Я не знаю, я ходила с мужчинами в засаду, как говорится, была в единственном экземпляре. Они идут так спокойно, вроде бы и не волнуются. А я иду так, значит: вальс исполняют собачий зубы, а по спине — холодный-холодный пот.
Вот рассвет начался. Утро. Часиков в семь — в начале восьмого гитлеровцам во второй эшелон приходит кухня. Денщики получают офицерам еду, выстраиваются в очередь, стоят затылок к друг другу, но они-то там не нужны. Мы ждем, когда вылезут офицеры. Офицеры, как говорится, долго себя ждать не заставляют. Мишень появилась, наше дело — открыть огонь. Бывает только минута огня. Падает, начинается паника, крик: «Напали русские партизаны!». Санитары будут стараться что-то сделать, а вы имеете право еще раз открыть огонь, еще раз на минуту. Сумятица еще больше увеличится после повторного выхода, и останется у вас только десять минут. Хорошо, если вы отработали заранее, была возможность создать себе запасной пост. Десяти минут достаточно, чтобы вы на него перешли. Через некоторое время увидите такую картинку: гитлеровцы в конце концов придут в себя, первый взвод они бросят с переднего края по тому месту, откуда был огонь. Ну, вы сидите в стороне. Что вы должны делать? Помогать, чтобы гитлеровцы наступали более активно. А для этого надо, чтобы один снайпер бил по одному взводу, только нечасто, пореже, а второй снайпер будет бить по второму взводу. Они несут потери, крик увеличивается, активность у них поднимается. И к концу дня можете открыть еще раз огонь, а ночью вы вернетесь спокойно к себе домой. Передний край — это вещь нешуточная, вражеский, и проскакивать его нужно действительно очень серьезно. Там и огонь, там и собаки, и мало ли еще какой-нибудь дряни.
Но бывает так: выходит засада, и упал снайпер. Вся засада остановится, несмотря на любой огонь и на любую близость, и, может быть, даже у гитлеровцев это еще было, на их территории, и вступит в бой. И сколько бы ни надо было вести бой, этот бой будет продолжаться. Закон у нас был такой, у советских снайперов: советский снайпер, если он погиб на вражеской территории, он всегда должен быть похоронен на своей советской земле.

Марка с изображением Людмилы Павличенко.
Третий вид работы — это дуэль, снайперская дуэль. Часов от двенадцати до семидесяти часов надо следить, выследить, где этот гитлеровец. Гитлеровский снайпер никогда не ложился впереди своих солдат, он всегда лежал за своим передним краем, где-нибудь в окопе, впереди него еще была группа автоматчиков. Боялись, чтобы его не захватили, как говорится, живым. Хотя мы гитлеровских снайперов брали в плен. Смотрите, смотрите, в конце концов узрели друг друга, и через два оптических прицела вы увидите глаза, лицо, можете определить, сколько лет. Стрелять еще нельзя: мне нужна мишень погрудная. Еще пойдут час за часом, длинные часы, когда вас начнут гитлеровцы выводить из себя. Вам покажут макеты, вам покажут фигу, вам покажут каску, а вы молчите, вам нельзя. Если вы не выдержите и пустите хоть один выстрел, то это будет ваш последний. Автоматчики играют с вами по приказу снайпера вражеского, вы это знаете. Надо иногда, как говорится, уметь терпеть. В конце концов, если вы молчите, вражеский снайпер может прийти к выводу, что вами тут и не пахнет, он может выходить. Он становится, появляется погрудная мишень, ну, а выстрел остался за вами. Обычно кончается дуэль тем, что кто-то не возвращается к себе на передний край, иначе снайпера разойтись не могут, не та специальность.
Четвертый вид работы — это снайпер в бою. Рядом встанут товарищи, начнут заряжать кто автомат свой, кто винтовку, кто винчестер. Заряжают и подают тебе: снайпер должен стрелять точнее, чем обычный стрелок. Отстреливаешь обойму, оружие отдаешь, и тут же в руку тебе вкладывают новое оружие. Вот такая работа снайпера. Во всяком случае, мне хотелось бы сказать, что снайперов в Советском Союзе было очень много. И не было ни одного случая на всех фронтах, на всех участках, как бы тяжело не было ранен снайпер, чтобы он попал в плен. Этого не было. Это все были добровольцы, снайперы, все это были комсомольцы. Еще хочется сказать, что человек, который умеет оружием владеть, он человек, он может себя защитить и может оказать помощь другому. Мне хотелось бы, чтобы все девушки, все парни вашей области умели стрелять.