Беспокойные студенты…

Что будет, если посадить гражданина только что получившей независимость африканской или азиатской страны на самолет и отправить его на несколько лет в советскую Москву?

Обучить его там русскому языку, дать высшее образование, на летние каникулы отправлять его строить БАМ или просто на черноморский курорт – и все за счет советского государства…
Такой эксперимент начали проводить в Москве 50 лет назад, когда там открылся Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. В вузы СССР ежегодно стали принимать несколько тысяч студентов из социалистических и развивающихся стран.

Альма-матер коммунизма

В 1960-е годы было множество анекдотов об экзотических хрущевских инициативах. Население смеялось над разделением обкомов на промышленные и сельские и посевами кукурузы за полярным кругом.
Доставалось и студентам из Азии и Африки, которых по инициативе «дорогого Никиты Сергеевича» в больших количествах учили в СССР.

Наверное, самым популярным анекдотом о них был такой:
Над Африкой отказывают двигатели у советского самолета. Выживших пассажиров ловят дикари-людоеды и тащат к кипящему котлу. Вождь племени в звериной шкуре сортирует жертв: «Этого в котел, этого в котел, этот худой — надо откормить». Вдруг он внимательно присматривается к следующему пленнику и говорит: «А этого отпустим. Мы с ним в Москве вместе университет закончили».
На самом деле учиться в СССР иностранцы начали еще в 1920-е годы. Руководящие товарищи из партий, входивших в Коминтерн, получали политическое образование и подготовку по части конспирации и подрывной работы на Международных ленинских курсах.
А с 1921 года в Москве работал Коммунистический университет трудящихся Востока, где идеи марксизма-ленинизма пытались привить монгольским и китайским товарищам наряду с отечественными товарищами из южных и восточных республик и областей СССР. Тогда же открылся Комуниверситет нацменьшинств Запада, где, к примеру, обучались партийцы из буржуазной Латвии.

Образование в СССР начиналось с азов марксизма-ленинизма
Четыре года спустя в дополнение к этим двум вузам был организован Университет трудящихся Китая имени первого китайского президента Сунь Ятсена.
Скоро выяснилось, что красные китайцы жадно впитывают не только знания, но и богатый опыт фракционной борьбы большевиков. Университетскую типографию представители разных группировок китайских коммунистов начали использовать для изготовления своих прокламаций, а идеологические дискуссии грозили перерасти в потасовки.
В итоге руководителям университета и кураторам из ЦК нередко приходилось решать вопрос об отправке студентов домой под благовидным предлогом.

Нарастание классовой борьбы в СССР и сопутствовавшие этому репрессии пагубно сказались на коммунистических университетах. В конце 1930-х красные вузы закрыли, а революционную деятельность немалого числа их студентов и выпускников прервали расстрельные команды НКВД. Не слишком повезло и тем, кто сумел избежать арестов.

Золотовалютный резерв черного рынка

Следующее пришествие иностранных учащихся в Советский Союз началось уже после Великой Отечественной войны. В Москве решили взять на себя подготовку пропагандистов и квалифицированных специалистов для стран народной демократии. На первых порах самая острая нужда в специалистах была у формируемых под советским руководством армий, и в военные академии и училища потоком пошли офицеры и курсанты из соцлагеря.
Ничто, казалось, не предвещало больших проблем. Люди, привычные к дисциплине, должны были строем отучиться и строем отправиться применять полученные навыки на службе. Вот только на деле все было не так гладко. Социалистические иностранцы в форме лихо кружили головы советским девушкам, и романы порой заканчивались трагически. Один из чешских офицеров из ревности застрелил свою подругу.
А другой, несмотря на существовавший тогда запрет на браки советских граждан с иностранцами, уговорил секретаря сельсовета в подмосковной деревне оформить его брак с любимой девушкой. Естественно, результат был плачевный — брак признали недействительным, а виновных наказали по всей строгости закона.

Университет трудящихся Востока прививал своим студентам зоологическую любовь к коммунизму (на фото — монгольские студенты-зоологи)
Но это были мелочи. Политические проблемы создавали куда больше хлопот. Учащиеся из Китая, Северной Кореи и Вьетнама, насмотревшись на жизнь в Союзе, который казался им после родины царством свободы, пытались остаться в СССР.
Был случай, когда вьетнамская группа выпускников Высшей партийной школы отказалась получать дипломы и явиться на выпускной вечер, узнав, что просьба одного их товарища о политическом убежище в СССР принята к рассмотрению. Был также случай, когда, окончив академию в Москве, стал невозвращенцем подполковник Корейской народной армии.
Случалось, что политическое убежище военные из соцстран получали не по собственной воле. После обострения ссоры Сталина с Тито в 1948 году возник вопрос, как быть с югославскими военными, которые учатся в Союзе. С ними проводили собрания, уговаривали осудить Тито и его клику и попросить остаться в СССР.
Офицеры и сержанты были поставлены в тяжелейшее положение: откажешься — станешь врагом советского народа со всеми вытекающими последствиями, согласишься — навсегда распрощаешься с военной карьерой и возможностью вернуться домой. Лишь после смерти Сталина и начала нормализации отношений этим несчастным разрешили выезд в Югославию.

Однажды советские инструкторы пожаловались вьетнамскому начальству, что курсанты из ДРВ не выдерживают нагрузок во время летной подготовки. «Зато они полностью преданы нашей партии,»— ответили вьетнамские товарищи
К тому времени — во второй половине 1950-х — количество студентов-иностранцев в СССР резко возросло. В советских вузах начали появляться первые представители развивающихся государств. Довольно скоро иностранцы стали сплачиваться в землячества, у которых появились интересы на советском черном рынке.
Судя по документам МВД СССР, польские студенты и аспиранты стали основными поставщиками золота для изготовления популярных в то время золотых коронок и мостов. В Польше золотые пластинки свободно продавались в ювелирных магазинах, а советские зубные техники были готовы платить огромные деньги за дефицитный драгметалл. Потребности советских цеховиков и прочих подпольных миллионеров в валюте и роскошных золотых часах удовлетворяли студенты и офицеры из арабских стран.
Однако советские власти смотрели на этот подпольный бизнес сквозь пальцы. Милиция ловила иностранных валютчиков и спекулянтов, а затем передавала их в КГБ. Там под страхом тюрьмы их чаще всего склоняли к более тесной «дружбе», чем хотелось бы иностранцам. Существовало строгое разделение труда: гражданских валютчиков чекисты оставляли для дальнейшего использования себе, а о военных «ориентировали Генеральный штаб».

Общение офицеров братских армий, обучавшихся в СССР, советское командование не приветствовало. Они собирались вместе, только когда надо было сфотографироваться для армейской печати (на фото слева направо летчики — советский, немецкий, болгарский, венгерский)

«Девять военнослужащих иракской армии нанесли побои швейцару»

Наплыв военных из несоциалистических стран имел еще одну положительную сторону: обученные в Союзе офицеры привыкали к советской военной технике, которую потом предпочитали получать в виде помощи или покупать на выгодных условиях. Правда, и здесь не обходилось без накладок.
Обучение иностранных летчиков в начале 1960-х вели в Новочеркасске. Там учились афганские летчики, которые, говорят, любили пить за то, чтобы советские и афганские пилоты никогда не заходили друг другу в хвост. В 1962 году в Новочеркасске случились волнения рабочих. Батальон аэродромного обслуживания тоже бросили в город — в оцепление, и скрыть от иностранных офицеров правду о событиях не удалось.
Как рассказывал мне один из медиков части, афганцы не без иронии спрашивали: «Как же правительство рабочего класса могло отдать приказ разгонять рабочих?» Хотя сами жесткие меры по наведению порядка они вполне одобряли. От греха подальше всю подготовку зарубежных летчиков из несоциалистических стран в дальнейшем вели во Фрунзе. Но неприятные казусы случались и там.

«8 февраля 1963 года,— докладывал в ЦК КПСС председатель КГБ Владимир Семичастный,— в центре подготовки летного состава ВВС в г. Фрунзе имел место факт недостойного поведения со стороны слушателей иракской армии.
Старший этой группы лейтенант Джаляль Аюб Радж, будучи в нетрезвом состоянии, пытался выйти из части, но был задержан на КПП и доставлен в комнату дежурного по части. На требование лиц суточного наряда вести себя спокойно Джаляль плюнул в лицо и ударил ногой рядового Морозова. В ответ Морозов также нанес удар и рассек губу Джалялю.
После этого Джаляль поднял группу иракских слушателей, которые напали на ответственного дежурного по части майора Мальцева Бесчинство иракских военнослужащих было прекращено с помощью солдат дежурного подразделения. При этом отдельные иракцы пытались обезоружить солдат и плевали им в лица. Советские военнослужащие вели себя достойно и не дали повода для дальнейшего обострения инцидента».

Для таких случаев существовала специальная процедура. По согласованию с посольством их страны от провинившихся иностранных учащихся, будь то гражданских или военных, требовали письменных извинений и наказывали зачинщика беспорядков. Но иракские летчики виновными себя не считали и потому в полном составе были выдворены из СССР. Но покидая Страну Советов, они умудрились отметиться и в Москве.
«В ночь на 26 апреля 1963 года девять военнослужащих иракской армии, обучавшихся на Центральных курсах по подготовке и усовершенствованию авиационных кадров ВВС (г. Фрунзе), досрочно отчисленных за систематическое нарушение дисциплины и недостойное поведение, находясь в г. Москве, в гостинице 'Останкино' учинили драку, нанесли побои швейцару гостиницы Комарову и пытались избить сотрудников милиции и члена народной дружины.
Поводом к этому бесчинству послужило законное требование администрации гостиницы об удалении из комнаты #395 женщины легкого поведения.
Несмотря на принятые меры со стороны администрации, иракцы продолжали бесчинствовать, угрожали убийством дежурной по гостинице Власовой, возводили клевету на советскую действительность, допуская при этом резкие антисоветские выпады.

В свободное от конспектирования классиков марксизма-ленинизма время студенты предавались русскому национальному отдыху — танцам под Лениным
Считаем целесообразным поручить Министерству иностранных дел СССР по изложенным фактам бесчинства иракских военнослужащих сделать соответствующее заявление послу Ирака в Москве».
Со временем технологию бесконфликтной отправки нежелательных иностранных учащихся отработали до мелочей. К примеру, когда в 1977 году началась война между дружественными СССР Сомали и Эфиопией, задержка случилась лишь на то время, пока в Кремле решали, чью сторону принять. И как только было решено поддержать эфиопов, сомалийские курсанты советских училищ и академий в 24 часа были отправлены из СССР.
Полагаю, что сделано это было не без удовольствия, поскольку только сомалийцы могли сравниться с иракцами по количеству создаваемых проблем.

Квота имени Лумумбы

Студенты из Сомали вместе с другими представителями африканских стран появились в вузах СССР в конце 1950-х — начале 1960-х годов. Формально им предоставляли стипендии для обучения советские общественные организации — от профсоюзов до обществ дружбы с зарубежными странами. А с открытием в 1960 году Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы (УДН) у каждой из развивающихся стран появилась квота для приема студентов.
Советские ведомства не уставали жаловаться, что уровень общеобразовательной подготовки кандидатов недостаточен даже для обучения на подготовительном отделении, а состояние здоровья немалого числа прибывающих студентов таково, что их впору отправлять в больницу. Ко всему прочему часть студентов оказывались носителями разнообразных инфекций, и их проникновению в Союз не мешали даже медосмотры, устраиваемые врачами из совпосольств.

И все же это было не основной проблемой. Все усилия, направленные на воспитание иностранных студентов в советском духе, имели настолько незначительный успех, что ЦК КПСС в мае 1964 года принял специальное постановление «О мерах по улучшению политической и учебно-воспитательной работы среди зарубежных граждан, обучающихся в СССР».
Но было уже поздно. Воспитательную работу среди студентов взяли на себя землячества, и все, что оставалось делать советским кураторам иностранных студентов, это пытаться влиять на выборы правления землячества. Но удавалось это далеко не всегда.
К участию в выборах в шумном и доставлявшем много хлопот иракском землячестве ЦК КПСС привлекал иракских коммунистов, по рекомендации которых попадали в советские вузы их соотечественники. А угомонить сомалийцев удавалось лишь после нажима на посла Сомали в СССР.

В 1970 году в Киеве руководители сомалийского землячества подвергли телесному наказанию двух студенток из Сомали за неподобающее поведение. В чем именно оно заключалось, осталось неизвестным. Но били их так сильно, что девушки оказались в больнице.
Поиски виновных привели к обратному результату. Сомалийцы не только отказались давать показания в милиции, но и пригрозили бойкотировать занятия. Улаживать конфликт пришлось на мидовском уровне. В очередной раз надавили на посла, одного виновника выслали, а студенты прислали в Минвуз покаянное письмо.

Вообще, обилие сомалийцев объяснялось одним, тщательно скрывавшимся, фактом. Престиж образования в СССР стал падать не с распадом СССР, а еще в конце 1960-х годов.
В 1970 году, например, вместо 8250 студентов-иностранцев в советские вузы было принято только 7208. Квоты на обучение в СССР выбирались полностью лишь беднейшими странами мира.
Больше всего желающих было там, где советская сторона соглашалась не только доставить будущих студентов за свой счет в Москву, но и кормила их, ожидающих рейса «Аэрофлота». Там, где уровень жизни начинал расти, мгновенно появлялись недоборы.

Но такие расходы были достаточно обременительны для советского бюджета. Ведь доставленных в СССР студентов приходилось еще и лечить, одевать и обувать.
В 1970 году основную часть иностранных учащихся составляли граждане соцстран — 4301 человек. 1057 студентов приехали из Азии, 1414 — из Африки, 347 — из Латинской Америки. Из капиталистических стран было принято лишь 88 человек. Если не считать русистов и советологов, с Запада ехали учиться в Москву лишь дети видных зарубежных коммунистов. Но на эту категорию учащихся — детей вождей — в СССР денег никогда не жалели.

Все лучшее — детям

Для детей тех, в ком советское руководство было заинтересовано, создавались самые благоприятные условия. К примеру, дочери посла одной из африканских стран решили пройти курс в училище Большого театра, но вступительные экзамены провалили. Товарищ посол обратился к товарищам из ЦК КПСС, и вопрос был решен в течение нескольких дней. Бездарные дочери полезного человека по звонку были зачислены.

А дочь Фиделя Кастро не мучилась в отличие от других студентов с Кубы в вузовском общежитии — решением ЦК КПСС ей была предоставлена двухкомнатная квартира.
Однако наивысшей степени дружба народов достигла, когда учиться на филологическом факультете МГУ приехала дочь товарища Ким Ир Сена Ким Ген Хи с подругой (папа позаботился, чтобы девочка не скучала в одиночестве). Сопровождавший их северокорейский товарищ буквально продиктовал руководству Минвуза и университета условия, на которых дочь великого вождя корейского народа будет изучать русский язык.
Для двух девушек выделили отдельную аудиторию, где с ними занимались с девяти утра до двух часов дня. Никто, кроме преподавателей, входить туда не имел права. Но главное, их учебный год начался не осенью, а весной.
Наверное, это было правильно. Интернационализм интернационализмом, но иметь под боком правильно обученного будущего вождя все-таки спокойнее.

Ким Ир Сено и Ким Ген Хи

Был ли расизм в Советском Союзе?

Почти каждый раз, когда студенты из развивающихся стран оказывались в центре очередного скандала, советские власти старались замять инцидент, который немедленно подхватывали западные СМИ.
«Несколько сотен студентов из Ганы и других африканских стран сегодня штурмовали Красную площадь, прямо под окнами премьера Хрущева, боролись с милицией и пробовали прорваться в Кремль», — сообщило 18 декабря 1963 года агентство «Ассошиэйтед пресс».
Африканцы, приехавшие в Москву в начале 1960-х, верили, что в СССР расизмом они не столкнутся
В этот день африканские студенты, среди которых было немало учащихся УДН, устроили манифестацию на Красной площади в связи с загадочной смертью студента из Ганы.

Тело студента Калининского медицинского института Эдмунда Ассаре-Аддо было найдено недалеко от железнодорожной станции под Москвой. Африканские студенты настаивали, что его убил советский гражданин, из-за того, что Ассаре-Аддо ухаживал за русской девушкой. Советское правительство заявило, что студент замерз в снегу в результате алкогольного опьянения.
«Если бы советское правительство тогда признало, что это было убийство, и пообещало нам найти виновных и наказать их, мы бы не устраивали никаких демонстраций, — вспоминает участник событий, врач Эдвард На из Ганы, в то время — студент Львовского медицинского университета. – Но власти говорили, что он просто замерз в снегу, и это нас возмутило».
По воспоминаниям Эдварда На в манифестации участвовало максимум человек 150, а не 400, как сообщили западные СМИ, и стычек с милицией тоже не было.
На вопрос, был ли в СССР расизм, Эдвард На отвечает категорическим «нет». «Это был отдельный инцидент», — говорит он. — «Вы не должны забывать, что большинство русских людей были к нам дружелюбны. Нас приглашали в гости, некоторые из нас даже женились на советских женщинах».

Иностранцы и советские студенты вместе строили БАМ
Студенты из Африки начали приезжать в Советский Союз в конце 1950-х годов. В 1961 году в СССР было около 500 таких студентов, а к концу 1960-х их насчитывалось уже несколько тысяч. По словам Сергея Мазова, в процессе формирования в СССР африканской диаспоры возникали «трения в основном на бытовой почве, неизбежные при контакте незнакомых друг-другу цивилизаций».
«Нельзя сказать, что это был расизм, — рассказал К.К. Айивор из Ганы, учившийся в МГУ в 1960-е годы. – Конечно, всякое бывало. Например, когда мы кадрили девушек на улицах. Но того, что сейчас рассказывают о скинхедах в России, тогда не было».

Очарованный спутником

Шриланкиец Камал Джаянандан приехал учиться в Университет дружбы народов в 1964 году, через четыре года после его основания.
«Я был очарован Советским Союзом с детства. Могу даже назвать дату — 4 октября 1957 года, когда СССР запустил первый спутник. Мне тогда было 13 лет».
Вскоре Камал стал членом Лиги дружбы между Шри-Ланкой и Советским Союзом и регулярным посетителем библиотеки советского посольства в Коломбо. Чтобы Советский Союз оплатил перелет в Москву, учебу, общежитие, стипендию и теплую одежду, соискателям нужно было не только предъявить аттестат об окончании средней школы, но и пройти собеседование. «Там был человек из советского посольства, и я без запинки ответил на все его вопросы», — вспоминает Камал.

Хочешь воспитать буржуа – отправь его в СССР

Вдохновленный достижениями советской науки, Камал, по его собственному признанию, приехал в Советский Союз по практическим, а не идеологическим соображениям. Он говорит, что, хотя иностранцы по желанию ездили на стройки века, помогали собирать картошку в колхозах и участвовали в параде на Красной площади 7 ноября, никто не пытался «промыть им мозги».
«Я не думаю, что на студентов оказывали давление, — рассказала Валентина Полухина, преподававшая русский язык в РУДН с 1962 по 1972 год. – Надеялись на то, что 4 или 5-летнее пребывание в стране само по себе будет их воспитывать».
Впрочем, иногда такое воспитание реальностью имело противоположный эффект. «Тогда говорили: если хочешь воспитать борца или коммуниста, отправь его на Запад. Если хочешь воспитать буржуа – отправь его в Советский Союз, — рассказал профессор РУДН Аль Джанаби, который сам учился в Москве в 1970-е годы. — Через определенное время наступало разочарование в идеалах. Советская реальность была очень далека от той, о которой они читали».
По словам Полухиной, отчасти студентов пытались оградить от этой реальности. Она жила в коммунальной квартире, и ей не рекомендовали приглашать к себе домой студентов — из-за скромных жилищных условий.

Студентов приобщали к простым развлечениям, которые были доступны советским людям
Иностранные студенты тоже могли рассказать профессорам о своих странах много того, о чем советские газеты умалчивали. Поэтому с преподавателей специально готовили к таким разговорам. «Приезжали лекторы и информировали нас о том, что происходит в мире, — вспоминает Полухина. — Нам сообщали то, о чем большинство граждан Советского Союза не знали».
Советских студентов в РУДН отбирали так же тщательно, как и преподавателей. Предполагалось, что они будут помогать иностранцам в учебе и поддерживать в университете дух интернационализма. В общежитии, где в комнате было по три человека, студентов старались расселить так, чтобы на двух иностранцев из разных стран приходился один советский студент.
«Отбирали ребят, которые были активными, зарекомендовали себя в школе не только как отличники учебы, но и как активисты, — рассказала выпускница 1983 года, арабист Елена Савичева, которая сейчас преподает в РУДН. — Брали тех, кто отслужил в армии и проявил себя с самой лучшей стороны».

На особом положении

На курсе Савичевой советских студентов было примерно четверть, а в первое десятилетие существования университета – и того меньше. У иностранцев, попадавших в УДН, была масса привилегий.
«В УДН все делалось по высшему разряду, — рассказал ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Сергей Мазов. — Там были спецбуфеты. В ГУМе была закрытая секция, где отоваривалась номенклатура. Африканские студенты могли купить там теплые вещи на деньги, которые им выдавали помимо стипендии. Иные советские студенты в 1960-е годы жили хуже».
Впрочем, несмотря на все льготы, были случаи, когда студенты из развивающихся стран в Москве выражали недовольство своим положением. Большинство иностранных студентов, попадавших в УДН, были из вполне обеспеченных семей — ведь для того, чтобы претендовать на обучение в Москве, нужны были образование и связи.
«Есть письма этих студентов с жалобами, что некуда пойти, негде развлечься, в магазинах нечего купить, — рассказывает Сергей Мазов. — Это пишут студенты, которые могли сравнивать. Они побывали в западноевропейских столицах. Кому-то жизнь в Москве казалась тусклой».

Некоторые студенты компенсировали отсутствие светской жизни бурной политической деятельностью. Это не нравилось властям, предпочитавшим, чтобы гражданскую активность иностранные студенты проявляли не в СССР, а по возвращению к себе домой.
По словам историка Людмилы Пономаренко, когда в 1960-е годы кубинские студенты начали «проталкивать идеи Че Гевары» среди латиноамериканских студентов УДН, руководство вуза постепенно уменьшило кубинское землячество. Университет обратился в Минвузу с просьбой распределять кубинцев по другим учебным заведениям СССР, где не было большой латиноамериканской общины.
Случалось студентам УДН участвовать и в политических беспорядках. В 1964 году студенты из Марокко оккупировали свое посольство в Москве в знак несогласия с действиями своего правительства. Рабат потребовал от Москвы выслать бунтовщиков, однако СССР не стал никого выгонять или исключать.

Советские кадры:

Президент Гайаны Бхаррат Джагдео в 1990 году окончил экономический факультет Университета дружбы народов им. Патриса Лумумбы
Президент ЮАР Табо Мбеки год учился в Академии общественных наук при ЦК КПСС, а затем получил военную подготовку в одном из военных учебных центров в Подмосковье
Премьер-министр Монголии Намбарын Энхбаяр в 1980 году окончил Литературный институт имени Горького в Москве по специальности «литератор-переводчик»
Президент Сомали Абдикасим Салад Хассан учился на биологическом факультете МГУ при Хрущеве и окончил его в 1965 году. По данным некоторых СМИ, его дипломная работа называлась «Выращивание кукурузы в тропических условиях»
Президент Монголии Нацагийн Багабанди окончил Ленинградский техникум холодильных установок (1972 год) и Одесский технологический институт пищевой промышленности (1980 год, специальность — «инженер холодильных установок»), а в 1987 году защитил кандидатскую диссертацию по философии в Академии общественных наук при ЦК КПСС в Москве
Президент Румынии Ион Илиеску и бывший премьер госсовета Китая Ли Пэн учились в одной группе на гидроэнергетическом факультете Московского энергетического института, который и окончили в 1955 году с красными дипломами. Будущий китайский лидер также был председателем Общества китайских студентов, обучавшихся в СССР. В 1995 году Илиеску и Ли Пэну вручили диплом почетных докторов МЭИ
Бывший премьер-министр Палестинской автономии Махмуд Аббас в 1982 году защитил докторскую диссертацию по истории сионизма в Институте востоковедения Академии наук СССР. Она легла в основу его книги «Другое лицо: секретные связи между нацистами и руководством сионистского движения». Одним из преподавателей Аббаса в СССР был Евгений Примаков
Венесуэльский террорист Ильич Рамирес Санчес (Карлос Шакал) в 1969 году окончил подготовительное отделение Университета дружбы народов. В ноябре 1969 года, учась, как и его братья Владимир и Ленин, на первом курсе физико-математического факультета (отделение химии) УДН, Санчес взял академический отпуск и покинул СССР…