В Советском Союзе в армии служили почти все мужчины. Поэтому сложилась традиция – когда молодой человек уходил в армию, устраивать проводы, масштаб которых можно было сравнить разве что со свадьбой…
«Всем миром»
Возможно, традиция провожать в армию «всем миром» возникла еще в дореволюционные времена, когда в солдаты «забривали» аж на двадцать пять лет. Правда, брали тогда по жребию одного человека от каждой деревни. Зажиточные люди откупались, чтобы их сыновей оставили в покое. Часто служить шли парни из самых бедных крестьянских семей. Им собирали на дорогу всякое добро, накрывали всей деревней столы… Ведь уходили в армию очень надолго, могли и никогда не вернуться. Все чувствовали себя в долгу перед новоиспеченным солдатом.
В советское время срочная служба длилась всего два-три года, но традиция провожать в армию «с размахом» сохранилась. Приглашали на проводы очень много народу. Как правило, здесь присутствовали не только родители, братья или сестры новобранца, но и все близкие родственники – дедушки, бабушки, дяди, тети… Собирались все близкие друзья, порой со своими девушками или женами. Если у новобранца была девушка, она тоже обязательно приходила. Иногда звали и ближайших соседей.
Чаще всего проводы проходили в доме родителей призывника. Если дело было в сельской местности и в теплое время года, то столы накрывали прямо во дворе.
Традиции и приметы
Советские проводы в армию были связаны с определенными обычаями и традициями. Так, несмотря на довольно грустный повод – расставание с родными, близкими и друзьями – они должны были быть веселыми: ведь военная служба это непростое испытание, а веселье помогало новобранцу настроиться на нужный лад и отправиться в часть с легким сердцем.
Героя торжества сажали во главе стола. Рядом устраивались родители и самые важные из гостей. Застолье начиналось с речи, которую произносил старейший из собравшихся, напутствуя парня. Чаще всего это был человек, который сам служил или даже воевал, имел награды за военную службу… Если такого среди присутствующих не находилось, то напутствие произносил старший мужчина в семье. Затем выступала мать призывника, при этом, если семья была верующей, ей предписывалось трижды перекрестить сына за спиной, пожелав ему счастья и здоровья.
Новобранцу дарили подарки – такие, которые могли пригодиться в армии: деньги, блокноты, ручки, конверты, средства личной гигиены…
Алкоголь во время проводов рекомендовалось потреблять в умеренном количестве (хотя эта рекомендация не всегда соблюдалась). Во всяком случае, самому призывнику лучше было вовсе не пить – ведь утром в военкомат… В меню застолья могли входить армейские блюда, например, котелок с перловой кашей, которую раздавали всем по ложке. В программу праздника входили «тематические» шутки, конкурсы, танцы, звучали соответствующие моменту песни – «Катюша», «Не плачь, девчонка», «Через две зимы», «Как родная меня мать провожала»…
Не все возвращались из армии назад. Могли послать в горячую точку (например, в Афганистан), в армии мог произойти несчастный случай… Поэтому призывник должен был повесить на стену ленточку, якобы оставляя дома частицу себя – считалось, что тогда он благополучно вернется домой. Ленточку нельзя было снимать до возвращения солдата – он должен был снять ее сам после демобилизации. Также на проводах новобранцу давали откусить кусок от хлебной буханки, а остаток заворачивали и убирали до его возвращения домой. Выпивали наполовину бутылку водки, обклеивали ее бумажками с добрыми пожеланиями и оставляли дома до дембеля, чтобы потом выпить оставшуюся половину.
Дурной приметой считалось фотографироваться в военной форме до поездки в военкомат. Мол, нельзя надевать форму раньше времени…
«Ты только жди…»
Застолье продолжалось всю ночь, а утром надо было ехать в военкомат. Туда обычно призывника сопровождали только самые близкие – отец, мать, невеста, друзья… Выходить из дома, чтобы ехать на призывной пункт, новобранец должен был непременно спиной вперед – чтобы потом вернуться. Когда от военкомата отъезжал автобус с призывниками, родители кидали в него мелкие монетки – также в надежде на благополучное возвращение своих сыновей. Потом все провожающие должны были вернуться в дом родителей новобранца. В советскую эпоху считалось хорошим тоном, когда солдата-срочника ждет из армии девушка. Порой, если у парня не было девушки, он перед самым уходом в армию пытался найти себе подругу, которая будет ждать, писать письма… Так легче служилось.
Последние комментарии
Меня в Советскую Армию провожали так же — огромное застолье, автобус в аэропорт, там как грянули «Ой куда ты, паренёк, ой куда ты!» — на всю жизнь запомнилось! Отслужил в РВСН на Алтае, вернулся гвардии сержантом, командиром отделения. Служил, как все тогда.
Почему-то надо было обязательно напиться, некоторые делали это впервые в жизни.
Столько нового узнал — меня, оказывается, совсем неправильно провожали, хотя было это в 83-м…
Нормальные русские проводы! Только, чур, призывнику не напиваться!
Да ладно, там особых традиций не было, ну разве что автобус, который призывников увозил, запинывали почти до беспредела, как они после этого ездили непонятно.
Фига се-даже не слышал о таких традициях и обрядах:)))у меня вообще никаких проводов не было-тупо загребли и на два года:)да и спиртное не потреблял тогда, а закурил первый раз уже после армии
Проводы в армию это как стартовая лента в неизвестное. За этой лентой быстро приходило понимание и оценка материнской любви, тепло родительского дома и прочих важных вещей, которым до армии не придавал значения. Конверты писем, фотография любимой девушки, дорога домой, родной дом это самые волнительные воспоминания тех кто в армии служил.
Помню, на Кавказе не выдавали девушек замуж за тех, кто не отслужил в армии. Сейчась чуть ли наоборот.
Спасибо за статью! Вспомнил мои проводы в 1963-ем году и трёхлетнюю службу в доблестной Советской Армии. В моей семье я был восьмым ребёнком, поэтому провожающих было много, отсутствовал лишь мой брат, призванный в армию в 1961-ом году и находящийся на службе. Нас в семье было две сестры и шесть братьев, и все мужчины с честью исполнили свой долг перед Отечеством. Лично я до сих пор горжусь важным событием в моей жизни, что именно в годы службы в Армии был принят в ряды КПСС по рекомендации моих замечательных командиров — фронтовиков ВОВ.
Меня «хорошо» провожали. Нас (команду в 30 человек) из Чертаново вдруг к вечеру второго дня пребывания на Угрешке вдруг заставили строиться, через полчаса мы уже были на Курском вокзале. Почти никто не смог ничего передать родителям. Из 3 тысяч новобранцев (по 200 человек) в плацкартном вагоне, на перроне с родителями стояли человек 20. Мой шестидесятитрёхлетний отец опоздал и бежал за поездом. В вагоне пахло жутким перегаром — представляете 200 человек после бессонной ночи советских проводов. Есть такая песня «Эти горестные проводы». Мы с каким — то незнакомым парнем (в вагоне ехали 7 команд по 30 человек из разных районов Москвы) делили верхнюю техническую полку. Я должен был спать с 22 часов до 2, а он с 2 до 6. В 22 часа, естественно, никто не спал, и все в двухсотый раз пели песню, предложенную одним парнем из нашей команды (он потом попал в спортроту, так как был КМС по современному пятиборью). Я даже запомнил его имя и фамилию, хотя прошло без малого 40 лет, но называть её не буду. А вот песню процитирую: «Из полей доносится „налей!“, из кустов доносится долей!». Вот такую все пели высоко художественную песню причём с большИм воодушевлением. Часам к 23 все стали засыпать, причём я на жёсткой этой полке крутился часов до 24, несмотря на молодой организм. А в 2 часа меня уже будят: вставай, мол. Пошёл я в тамбур, где было хоть топор вешай, как говорится, и курил до утра. На другой день мне удалось поспать побольше, а в полчетвёртого нас всех разбудили и в четыре часа третьего дня поездки мы вышли на станции какого — то незнакомого города. Сказать правду, мы узнали, куда нас привезли только дня через три: какой — то сердобольный солдатик нам сказал, а то все тамошние «деды» только ржали над нашими, как нам казалось, справедливыми вопросами. Минут 40 мы стояли, потом минут 50шли пешком, ещё минут 15 стояли у КПП, и только потом нас пустили в гарнизон. В 6 — 15 нас привели в какую — то казарму, и разрешили спать аж до 9 часов на железных кроватях с одними матрасами. Но спать нам не пришлось: откуда — то пришли какие — то деды и отобрали у нас почти всё, что было в вещмешках: оставшиеся крохи еды и гражданскую одежду, невероятно ценимую в советской армии (в ней ходили в самоходы — так в армии, кто не знает, называются самовольные отлучки из части без увольнительной записки). Я смог отвоевать свитер, одну пару носок и пару страшных советских кроссовок за 7 рублей 90 копеек, которую, впрочем, у меня через несколько дней украли. Воровство в советской армии было жуткое, профессиональное, люди рисковали жизнью, так как в роте за это могли и убить, и никто никогда бы не узнал, кто это сделал. У нас был «военный дознаватель» — лейтенант Самохин, но он ни разу ничего так и не узнал: в армии не принято «закладывать» (есть такое специфическое словцо). Да, я ещё не рассказал про весеннюю ночь на Угрешке. Мы приехали туда часов в 11 утра, но обеда нам не дали, только ужин. После этого всю нашу команду (30 человек из Советского района Москвы) отвели в комнату, как сейчас говорят, квадратов в 30. Там стоял огромный круглый топчан, на который мы все втридцатером должны были поместиться прямо в одежде. Я заснуть не мог: кто стонет, кто, извините, «п@рдит, и запах стоит жуткий от перегара. Я встал в тишине (кое — кто, представьте, заснул), вышел в соседнюю комнату. Это была так называемая „Ленинская“ комната, где на стенах висели разные стенды, наполненные советской идеологией. И стоял большой длинный стол метров в семь в длину наверное. Я взгромоздился на него и где — то через полчаса заснул: молодой организм всё — таки. Так началась моя служба в СА. Я, кстати в 2013 году издал свои мемуары, и там страниц 15 посвящены моей службе в армии. Я могу забыть, что было вчера, но эти события сорокалетней давности не забываются. Сейчас, возможно, в армии всё получше, да и служба в 1 год в два раза меньше нашей. Но так было.