Одиночество победителя

К 120-летию со дня рождения Маршала Советского Союза Г.К. Жукова

Эту Победу нам не простят никогда. Ни 6-е декабря 1941-го, ни 6-е мая 1945-го. Она, как помнится – одна на всех, каждый из соотечественников, да просто наших родных, чьи портреты мы несём в мае, в колонне Бессмертного полка, что-то в неё вложил – труд, талант, кровь, жизнь… И всё-таки на самом острие истории всегда кто-то один. Оно неизбежно и неизбывно – одиночество победителя. Маршал Победы, так солдаты между собой называли Георгия Жукова – тому, пожалуй, самое яркое и отчётливое подтверждение.
Трудно представить личность в новейшей истории Отечества, на которую в последние годы велась бы более яростная, злобная, массированная атака в прессе. Всё не так делал, солдат не жалел, всех подряд расстреливал. Принцип понятен, клевещите, клевещите, что-нибудь да останется.
Само то, что именно его выбрали в качестве объекта беспрецедентной атаки больше всех жуковских орденов вместе взятых, говорит о масштабе его личности и важности её для истории страны.
Увы, враг обычно лучше знает, кто из нас самый лучший, самый талантливый и, стало быть, самый для него опасный. По такому герою и ведётся самый плотный огонь.
Он не проиграл ни одного сражения, хотя все четыре года войны его перебрасывали, как пожарную команду, туда, где горит, где самое тяжёлое положение. Даже штабную военную игру, моделирующую возможную войну с Германией, проведённую РККА перед самой войной, он, как известно, тоже выиграл, при том, что в этой игре «воевал» за немцев…
Жаль, что урок этот не был усвоен тогдашним нашим генералитетом, никто так и не поверил, что гитлеровцы будут мыслить, как Жуков. Но зато он всю войну мог мыслить, как противник, непостижимым образом считывая его логику и психологию.
Обо всех его сражениях не расскажешь, давайте возьмём хотя бы два из них. Москва и Берлин.
Битва за Москву ни с чем не сравнима… Семь миллионов в одном сражении с обеих сторон, в голове не укладывается, такого никогда не было в истории и хочется надеяться, никогда не будет.
Жуков – командующий Резервным фронтом, ему поставлена задача оборонять Москву, сдержать атаку врага, во что бы то ни стало. Надо понимать – перед ним, без всяких сомнений, сильнейшая армия мира, до этого дня она уже два с половиной года только побеждала, била всех, в том числе и нас. Французская армия, одна из самых мощных в Европе, уничтожена за несколько недель, вся остальная Европа тоже уже давно сдалась, с этим, хочешь – не хочешь, надо считаться. Мы ведь должны были реально оценивать противника.
И был такой момент в самом начале декабря 1941-го, когда все смертельно устали… И мы, и немцы… Нацисты не то чтобы остановились, но некое мимолётное равновесие возникло…
Жуков почувствовал это.
Что в этой ситуации будет делать обычный хороший, талантливый, опытный генерал, который понял, что противник на мгновение замер, устал? Ну, конечно, использует эту минутную передышку, чтобы укрепиться, подтянуть резервы, дать войскам вздохнуть, ещё и ещё раз приготовиться к обороне.
Жуков переходит в наступление!
Риск? Да огромный. Но это единственное спасительное решение…
Если бы мы помедлили хотя бы несколько дней, немцы, наверняка, подтянули бы тяжелую артиллерию и скорее всего разнесли бы нашу столицу, белокаменную, сорок сороков, все святыни.
Победа всегда таинственна.
Враг отброшен. Где-то он бежал на сто километров, где-то на двести, где-то ещё дальше. И мир изменился – далеко-далеко по всей планете, в Сербии, Греции, Англии, Америке люди поверили в победу… И кто-то сделал свой выбор, шагнул в Сопротивление, ушёл в партизаны, пошёл на флот воевать с гитлеровскими подлодками как Эрнест Хэмингуэй, например.
Без всякой натяжки 6-го декабря дважды Георгиевский кавалер Первой мировой (все связано в нашей истории), генерал армии Георгий Жуков спас мир от страшной участи.
Понятно, что это не только его, Жукова, заслуга. Несомненно, за Победой этой стоит и Александр Василевский, сын священника с Волги, штабс-капитан царской армии, в тот момент начальник Генерального штаба и особенно его учитель Борис Шапошников, загадочная фигура, гений, военный теоретик… В Первую мировую он уже полковник, командир сводной Донской казачьей бригады, кавалер ордена святого Владимира первой степени – почётная боевая офицерская награда, глубоко верующий человек, который всю жизнь носил на груди древнюю казачью икону. Сталин всё это знал, Шапошников был единственным человеком в Ставке, кого он называл по имени-отчеству.
Все что-то вложили в спасение в декабре сорок первого, но всё же Жуков на самом острие этой Победы, в самом первом окопе, это точно.
Поразительно, но строить оборону и потом наступать ему пришлось в Калужской области, в районе Обнинска, в двух шагах от его родной деревни Стрелковка. Жуков обмолвился как-то Константину Симонову, что приехал тогда на линию обороны, которую ещё надо было создать, увидел горящую деревню после вражеского артобстрела и спросил какую-то пожилую женщину, как проехать, искал штаб маршала Буденного.
Та ответила что-то неясное, невразумительное… Другая бабушка, стоящая рядом пояснила, что соседка сошла с ума от горя. Двух её пятилетних внуков только что задавило под обломками дома. Жуков вырос в 15-ти верстах в таком же деревенском доме, и воспитывала его такая же точно русская крестьянка, бабушка, самая любимая на свете. Так что мотивация у Георгия Константиновича под Москвой была самая отчётливая, до самого Берлина её хватило за глаза.
Именно об этой деревне, о битве за Москву он вспоминал 16 апреля 1945-го, за Одером у Зееловских высот, последней мощнейшей линии обороны немцев. От них до Берлина километров семьдесят. Чуть меньше, чем Малоярославец или Клин от Москвы.
Все отразилось зеркально. Кюстринский плацдарм, Зееловские высоты, самый прямой и короткий путь на Берлин. Это каждый наш боец понимал, но и нацисты, ясное дело, понимали не хуже. Поэтому наибольшая плотность врага: 14 дивизий на 44 километра фронта, два – три солдата на метр – именно перед частями 1-го Белорусского фронта. То есть перед Жуковым. Такая уж видно доля богатырская.
Немцы ждали атаки, как обычно, на рассвете, но Жуков принял решение атаковать ночью при свете прожекторов, после колоссальной артподготовки. Последний, самый страшный бой войны, «Атака века», вне сомнений. И её нельзя было избежать, за высотами – автострада, прямая как стрела, и Берлин – рукой подать. Все понимали – от солдата до маршала, войдём в него – конец войне. Жуков с болью признаёт, что мощнейшая артподготовка не смогла до конца подавить оборону врага, похоже мы недооценили её мощь… Но это война, а не шахматы.
Именно Зееловские высоты ставят Жукову в вину бесчисленные псевдоисторики, «диванные войска». Доходит до заявлений, что потери наши составили чуть ли не миллион, что надо было немцев обложить и ждать, пока сами сдадутся. Бред, конечно, Зеелов – достаточно локальный участок огромного фронта, да, мы несли тяжёлые потери, погибло около пяти тысяч бойцов, Царство им Небесное и земля пухом, почти 20 тысяч ранено… Но немцы несли не меньшие потери. Из более чем 50 тысяч, участвовавших в операции, отошли меньше 13-ти… Но атаковать высоты необходимо было именно так, в лоб, иначе враг успел бы отступить в Берлин.
Ни одна из жертв атаки века, Зееловских высот не была напрасной. Потому что сразу после прорыва обороны Зееловских высот Жуков, не медля ни минуты, бросает танковые армии на Берлин, сразу выходя в тыл 9-й армии.
Это нелегко понять, но, похоже, именно Зееловские высоты, наши потери там и задержка наступления на полтора дня, на мгновение вернувшая гитлеровцам надежду, что русских можно остановить, сыграла роковую роль в судьбе 9-й гитлеровской армии генерала Теодора Бюссе. И в конечном счёте в судьбе Берлина, ведь именно 9-я армия должна была его оборонять.
Простой, рискованный, без преувеличения, гениальный план: танковым армиям, одним, без стрелковых частей, стремительно, с боем выйти на окраины Берлина и образовать своего рода «кокон» вокруг города, который не даст усилить немецкий гарнизон за счёт отступающей 9-й армии и подхода резервов с запада.
Входить же в город на данном этапе Жуков запретил.
Тайна Берлинской операции в судьбе 9-й армии… В момент прорыва зееловского укрепрайона в ней около 220 тысяч бойцов – отборная армия с танковыми дивизиями. Вместе с лучшими частями вермахта в неё входит 5-й горный корпус СС, которым командует генерал Еккельн, начальник полиции рейха, палач Белоруссии и Риги. Военный преступник.
Берлин у них за спиной.
Командующий армией генерал Бюссе медлил. Отступить в город или всё же попытаться остановить русских на подступах. Тяжёлое решение… Ведь там, в Берлине, кроме Гитлера и генштаба ещё остаётся два с половиной миллиона жителей. Им кажется, что отступить просто – ведь это их дом, Германия. Всё знакомо. И транспорта много, и автострада прямая, как стрела цела. Русские же в сорок первом не отступили в Москву, а остановили немцев на подступах к столице.
Когда они всё же решились отступать, было поздно.
Видя полное превосходство русских в воздухе, не раз атакованные штурмовиками, они отступали к Берлину, избегая открытых пространств, старались двигаться через лес.
В районе деревни Хальбе они решили сделать последний рывок к столице, используя всё, что движется. Разведка сработала, штаб маршала Конева точно знал об их передвижениях. Советские танкисты сознательно стреляли по вершинам деревьев, щепки летели сверху вниз со скоростью пули и поражали солдат страшнее металлических осколков.
Немецкая колонна остановилась и уже окончательно была накрыта огнём нескольких полков тяжёлой артиллерии и «катюш»… Константин Симонов, в те дни военный корреспондент, волею судьбы оказался в центре событий под деревней Хальбе.
«В этом месте, – писал он, – по обе стороны автострады густой лес и через него поперечная просека, которой и в ту и другую сторону не видно конца… Просека сплошь забитая чем-то совершенно невероятным – нагромождение танков, легковых машин, броневиков, грузовиков, санитарных автобусов. Всё перевёрнутое, вздыбленное, искрошившее вокруг себя сотни деревьев. И в этой каше из железа, дерева, оружия, среди чего-то непонятного, сожжённого и почерневшего – месиво изуродованных человеческих тел. И всё это уходит вдоль по просеке буквально в бесконечность. Трупы вперемешку, как я вдруг замечаю, с живыми. Эти живые – раненые – сидят, прислонившись к деревьям, одни перевязанные, нашими санитарами, другие окровавленные и ещё не перевязанные».
Генерал Еккельн, на котором сотни сожжённых белорусских деревень, тысячи расстрелянных заложников, массовые казни евреев в Риге, попал в плен под Хальбе, после Нюрнберга казнён.
Из более чем 200 000 солдат только 24 000 прорвались, просочились, но не в Берлин, на Запад, выбыв из борьбы.
Если бы 9-я армия смогла отойти в Берлин, укрыться за его стенами, потери наши при штурме были бы действительно иными. Огромными. Продержись Берлин ещё с месяц, и мир послевоенный мог быть совсем иным. У Жукова и Конева не было другого выхода, они должны были оставить 9-ю армию в этом лесу навсегда. В этом малоизвестном эпизоде войны потери гитлеровцев вполне сравнимы со сталинградскими.
Дальше три фронта, три маршала: Жуков, Конев и Рокоссовский уже спокойно начали планомерный классический штурм города.
Берлинская операция – вершина мастерства Красной армии во Второй мировой войне. Огромный четырёхмиллионный город, с немецкой тщательностью подготовленный к обороне, пал за 10 дней, за 240 часов, при том что окружённый Будапешт продержался почти 50 дней.
Наши безвозвратные потери с 16 апреля по 12 мая 1945-го – 78 251 боец. Потери противника только убитыми около 400 тысяч, более 380 тысяч попало в плен. То есть безвозвратные потери нацистов ровно в 10 раз больше.
Из-за опалы Жукова его блестящий план с «коконом», и дерзкий прорыв танковых армий к Берлину через Зееловские высоты, буквально «через игольное ушко», в учебники не попали.
А вообще-то война была проиграна нацистами в первые часы 22 июня 41-го года, когда какой-то безвестный русский солдат, отстреливаясь до последнего, написал на стене каземата: «Умираю, но не сдаюсь». В подвале Рейхстага такой надписи не нашли, не было её.
Победа – это то, что принимают оба противника, только тогда война заканчивается. Пока они были живы, те старые солдаты вермахта, что унесли ноги, выжили чудом, под Москвой, в Сталинграде и Новороссийске, в небе над Кубанью, в снегах Кавказа в Севастополе и Берлине, никто всерьёз не пытался эту Победу подвергнуть сомнению.
Что нам остаётся… Верить своим старикам, живым и ушедшим, а не вранью в Интернете, взять свою силу и веру…
Рядового солдата не обманешь, на войне ничего невозможно скрыть в человеке, он поневоле – тонкий психолог и точно знает: с одним командиром пропадёшь, с другим выживешь и победишь. А солдатская, народная любовь к Жукову неопровержима, несомненна.
«Сначала Победа, потом сражение», – есть такая самурайская поговорка, если у тебя в душе Победы нет – бессмысленно сражаться. У Жукова она была – эта Победа в душе изначально.

Валерий Тимощенко, кинодокументалист, режиссер