Охота на «Рэмбо»

Из всех спецопераций советских войск в Афганскую войну широкую известность получил, по сути, только штурм дворца Тадж-Бек, а дальнейшая деятельность отрядов спецназначения СССР в Афганистане так и осталась на периферии общественного внимания.

Между тем затяжная Афганская война стала боевым крещением «Альфы», «Вымпела» и спецназа ГРУ — подразделения специального назначения оказались одним из самых эффективных компонентов Советской армии. Собственно, именно с Афганистана берёт начало мода на спецвойска, легенда о таких подразделениях и широкое распространение самого слова «спецназ».
Война 1979—1989 годов развивалась совершенно не так, как ожидали в Москве. Советский Союз, долго готовившийся к решительной схватке против танковых армад НАТО, оказался вовлечён в конфликт низкой интенсивности против мобильных групп боевиков, вовсе не собиравшихся вступать в лобовые схватки. Нападения на колонны, засады, внезапные обстрелы и минная война — всеми этими способами душманы не могли нанести советским войскам решительного поражения, но изматывали солдат «ограниченного контингента», причиняли потери, заставляли крутиться на одном месте. Мотострелки, способные биться с крупными регулярными армиями, не показывали нужной гибкости в горах.
Формирования местного правительства вообще оказались почти бесполезными, а часто и вовсе становились источником проблем благодаря массово внедрявшимся в ряды агентам душманов. Тем не менее командование советских войск в Афганистане не собиралось пассивно терпеть действия противника. Крупные войсковые операции не всегда давали нужный эффект, и для давления на противника на земле было решено использовать собственных «рейнджеров» — части спецназначения ГРУ.
Основной задачей спецназовцев стал разгром коммуникаций душманов, перехват караванов оружия, идущих из Пакистана и Ирана. Отряды, расквартированные в разных городах республики, получали неофициальные названия по месту стоянки, так появились широко прославившиеся джелалабадцы, кандагарцы, газнийцы…
Без преувеличения, активность этих отрядов была наивысшей: каждый день проводилось до сорока рейдов — пешком, на машинах, вертолётах.
Спецчасти ГРУ в Афганистане — это всего восемь батальонов, менее четырёх тысяч человек одновременно. Однако они успели запомниться противнику благодаря эффективности и дерзости своих набегов. Каждый батальон обладал своим почерком, связанным с личностью командира, а пуще того — с условиями местности вокруг.
Самой драматичной была, пожалуй, история Асадабадского батальона. Прибывший из Белоруссии в 1985 году, этот отряд начал боевой путь с трагедии. В урочище Маравары одна из его рот попала в засаду и была практически полностью уничтожена. Командир отряда не успел по-настоящему изучить местность и противника, но сразу попытался действовать активно. Его беспечность стоила жизни 32 разведчикам.
Несколько бойцов до последнего отстреливались, укрывшись в небольшом здании, но их разгромили из безоткатных орудий. Выжить удалось считаным бойцам роты, включая выползшего из окружения с простреленным лицом прапорщика, у которого едва сумели отобрать пистолет. После такого удара отряд был деморализован.
Однако новый командир батальона оказался совершенно неординарной личностью. Григорий Быков, бывший начальник штаба Джелалабадского батальона, славился исключительной твёрдостью духа и жёсткостью поведения. К себе и своим людям он предъявлял самые высокие требования и планировал операции с расчётом на лучшие качества исполнителей — на пределе возможного и даже разумного.
Репутация самого Быкова серьёзно пострадала незадолго до трагедии в Мараварах: несколько его бойцов погибли при переправе через бурную речку. Командир, имеющий неоднозначную, даже мрачную репутацию, возглавил отряд, к которому после Маравар относились чуть ли не с пренебрежением. Однако это оказался исключительно точный выбор. Быков сумел превратить полуразвалившийся отряд в один из самых сильных и отчаянных батальонов спецназа.
Воевать в провинции Кунар было сложно. Асадабад находится в ущелье, и по этой причине местные спецназовцы никогда не имели собственных вертолётов: это было слишком рискованно. Караванные тропы в этих местах шли по высокогорью через сеть укрепрайонов моджахедов. Эти обстоятельства диктовали тактику: асадабадцы практиковали непрерывные внезапные налёты на базы противника. Из-за невероятной рискованности таких выходов солдаты воспринимали каждый выход «на войну» как свой последний бой и, соответственно, готовились продемонстрировать лучшие качества.

В 1987 году, например, бойцы отряда накрыли собрание полевых командиров в глубине базового района моджахедов, перебив сразу несколько десятков атаманов и успешно отстрелявшись от погони, которой командовал полковник пакистанской армии. Подобный стиль операций вёл к относительно высоким собственным потерям, но непреклонная воля и дерзость комбата во многом и сделали из потерпевшего неудачу отряда знаменитых «Асадабадских егерей», а их командиру принесли прозвище Григорий Кунарский.
Война, которую вели части спецназа, компромиссов не ведала и к гуманизму не располагала. Специфика действий отрядов спецназначения диктовала полное отсутствие сантиментов. Машины, о которых полагали, что внутри находятся душманы, сначала уничтожались, а уже потом проверялись на предмет того, кто на них действительно ехал. К примеру, вертолётчики Баракинского батальона в один не слишком прекрасный день расстреляли неуправляемыми ракетами автобус, в котором, как позднее оказалось, ехали мирные декхане.
Сделали это не по кровожадности, а из-за того, что водитель после предупредительных очередей не остановился, а, наоборот, прибавил газу. Тем более что многие операции проходили ночью, и в суматохе боя спецназовцы редко имели возможность проверить, принадлежит метнувшаяся тень крестьянину или вооружённому моджахеду.
Слишком сентиментальный быстро погибал. Да и у спецназа не было ни малейших оснований подозревать селян в дружелюбии. Фразу Киплинга "…и женщины ходят с ножами в руках" солдаты имели все основания воспринимать как реальную деталь.
Например, после гибели отряда в Мараварах женщины, старики и подростки ходили по полю боя и добивали раненых мотыгами. Ситуация, когда отпущенный из человеколюбия пастушок возвращался через час, ведя за собой отряд душманов, была стандартной. Поэтому отношение к населению у большинства разведчиков исчерпывалось фразой «все они одним миром мазаны».
Типичным тактическим приёмом советского спецназа была засада. Для выхода на поиски каравана требовалось сначала обмануть разведку душманов, внимательно следившую за базами. Поэтому вертолёты или БТР могли высадить группы за десятки километров от планируемой точки. Техника после этого продолжала двигаться на какой-нибудь блокпост, а вертолёты зависали, имитируя высадку, в другом месте. Иной раз бойцы вообще использовали для передвижения трофеи — характерные пикапы-«симурги» моджахедов, а сами переодевались в местную одежду и отращивали бороды. По крайней мере, на некотором расстоянии или при скверной видимости их действительно легко было принять за боевиков.

Часто такие засады оказывались безрезультатными. Душманы вовсе не были глупцами и старались минимизировать риск для своих караванов. Правда, перехитривший противника мог рассчитывать на успех. Скажем, осенью 1985 года группа Кандагарского батальона несколько дней изощрялась в хитростях, чтобы обмануть разведку моджахедов и встать в засаду незаметно. После нескольких ложных высадок и эвакуаций группа наконец оседлала нужную тропу. Вскоре на дороге показались два беззащитных грузовика. Победа? Ещё нет.
По бренчанию кузовов командир разведчиков решил, что это обман, а машины пусты, и не стал открывать огня. Вскоре показался настоящий автомобиль. Спецназовцы с кинжальной дистанции изрешетили машину, не оставив никому шансов выжить. Уничтожение всего одного пикапа выглядело не слишком впечатляюще, пилюлю подсластили только вертолёты, обрушившие огонь на душманов, явившихся к «забитой» машине. Однако с тел спецназовцы сняли кое-какие документы.
Командир группы при свете фонаря начал их просматривать — и обнаружил, что даже одна машина может быть интересной целью: в его руках был дневник на английском, принадлежащий гражданину США Чарлзу Торнтону. По американской версии, покойник, ехавший среди ночи в обществе моджахедов, был простым журналистом.
Другой вариант истории предусматривает, что помимо журналистики погибший занимался старым добрым шпионажем. Установить истину довольно трудно, хотя бы потому, что журналист — действительно обычная легенда для разведчика, но не всякий журналист — разведчик. Чаще, впрочем, жертвами засад становились более типичные на войне цели — машины с оружием и боеприпасами. Одна из таких засад привела к просто феноменальному результату: двигатели реактивных снарядов, перевозившихся в подорванных на дороге машинах, начали самопроизвольно срабатывать, и «ракетный обстрел» накрыл группу боевиков, занимавшуюся проводкой этого самого каравана
Впрочем, в своих базовых лагерях моджахеды тоже не могли чувствовать себя в безопасности. Особенный ужас наводили ночные операции: пользуясь бесшумным или холодным оружием, разведчики наносили ужасающие потери расположившимся на ночлег в каком-нибудь заброшенном кишлаке моджахедам. В Джелалабадском батальоне даже наладили выпуск кустарных пик из заточенной арматуры специально для таких рейдов.
Своего рода образцовым ударом по крепости душманов стал налёт Газнийского батальона на кишлак Лой-Мана 14 февраля 1986 года. По данным разведки, там находился крупный склад, и спецназовцы не хотели упустить такой кусок. Атаку возглавил командир роты Павел Бекоев.
Этот офицер прославился совершенной непочтительностью по отношению к начальству, честолюбием и неукротимостью на поле боя. В спецназ он попал своеобразным путём: не имея нормального военного образования, он начинал «пиджаком» — с военной кафедры гражданского университета. Его любовь к риску была чрезмерной, что в конце концов стоило Бекоеву жизни. По складу характера это был скорее гусар прежней эпохи, чем современный спецназовец, но благодаря этим качествам его имя знали в Афганистане многие.

«День любви» начался с атаки четвёрки «Грачей» по кишлаку и удара Ми-24. В это время в воздухе уже находились вертолёты с 60 бойцами спецразведки. Вертолёты вздымали тучи снега винтами, поэтому место десантирования оказалось прикрыто не хуже, чем дымовой завесой. Спрыгнув на землю, бойцы приступили к прочёсыванию домов. Ставка на внезапность полностью оправдалась. Одна из групп проскочила выше по склону холма и захватила там готовые к стрельбе орудия. Расчёты, спешащие к своим пушкам, напоролись на огонь в упор и полегли. В это время разведчики стремительно обыскивали постройки.
Какое разочарование! Сопротивление моджахедов подавили легко, но никакого склада не обнаружилось. Разведчики, однако, не потеряли присутствия духа. Изловив молодого душмана, они буквально парой оплеух выбили из него местонахождение настоящего склада. Как оказалось, на склад вёл небольшой домик, заглублённый прямо в скалу. От входа боевиков отогнали, сбросив гранату в дымоход. Однако теперь спецназовцы очутились в пещере, не менее таинственной и опасной, чем лежбище дракона среди сокровищ. В темноту уводил ломаный подземный ход.
Солдаты начали продвигаться вперёд, закатывая гранаты за угол и в конце концов попали в главное помещение, вытеснив «духов» дальше в глубину. В этот момент один из бойцов поджёг сигнальный пиропатрон, чтобы осветить пещеру…. И тут все присутствующие обомлели. Гранатами спецназовцы прокладывали себе путь на складе пластита, противопехотных и противотанковых мин! Помимо того, пещера оказалась завалена разнообразным военным имуществом.
Солдаты просто не могли унести всё это богатство, поэтому навьючили на себя самые ценные и компактные трофеи, а к оставшейся взрывчатке подложили мину замедленного действия. Благо загнанные в глубину пещеры моджахеды не могли помешать этим манипуляциям. Как только спецназовцы выбрались из мрака, гора охнула от взрыва нескольких тонн разнообразной взрывчатки внутри. Уйти без потерь разведчикам не удалось: площадку, на которую сели вертолёты, чтобы забрать их, начали обстреливать и двое солдат получили тяжёлые ранения. Однако никто не погиб, а моджахеды остались откапывать из скальной толщи свою базу и товарищей. Операция, проведённая как будто специально для Голливуда, завершилась полным успехом.

Однако война в Афганистане чётко показала, что военные, как бы ни были они хороши, не волшебники и не могут ни исправить своей кровью огрехи политиков, ни компенсировать своей храбростью невнятную общую стратегию действий. Многие операции, проводившиеся в Афганистане Советской армией и, в частности, спецназом ГРУ, достойны изучения в военных академиях, но в итоге они не приблизили победу в войне. Как кремлёвские политики 80-х годов, так и современные лидеры США в итоге не смогли решить афганскую проблему. Сейчас, более чем через четверть века после того, как последний советский БТР пересёк мост Дружбы через Амударью на север, Панджшер, Кундуз, Кабул продолжают звучать в военных сводках как символы вечной войны в этой полуразрушенной, почти первобытной стране.
Источник