Девочка, за которую переживали почти все жители СССР

Кто знает, какой была бы судьба девочки Раситы из литовского колхоза «Вадактай», если бы июнь 1983 года не перевернул всю ее жизнь?

В тот вечер она с сестричкой-близняшкой Аушрой выбежала гулять в поле и случайно попала под лезвия косилки, на которой работал ее отец. Механизм отхватил девочке обе ступни. Близость ночи и отсутствие в деревне телефона только усугубляли ситуацию. Казалось бы, девочке не выжить — своё дело сделает если не болевой шок, то потеря крови.
Через 12 часов дочка тракториста из колхоза «Вадактай» лежала на операционном столе в столице СССР.Для Ту-134, по тревоге поднятому той пятничной ночью в Литве, «расчистили» воздушный коридор до самой Москвы. Диспетчеры знали — в пустом салоне летит маленький пассажир.

Первое звено «эстафеты добра», как написали литовские газеты, а вслед за ними и все остальные.
Ножки, обложенные мороженой рыбой, летят на соседнем сиденье. В иллюминаторах — московский рассвет, на взлётном поле — с включённым двигателем столичная «скорая».
А в приёмном покое детской больницы молодой хирург Датиашвили — вызвали прямо из дома, с постели — ждёт срочный рейс из Литвы. «Она — не она» — навстречу каждой машине с красным крестом. «Начальство не давало добро: никто не делал ещё таких операций, — вспоминает Датиашвили. — Пойдёт что не так — мне не жить». 12-й час с момента трагедии…
— Вынесли на носилках — крошечное тельце, сливающееся с простынёй. Кричу: ноги где? Ноги переморожены, на пол падает рыба…

Рамаз Датиашвили говорит: оперировал на одном дыхании. Сшивал сосудик с сосудом, артерию с артерией, нервы, мышцы, сухожилия. Через 4 часа после начала операции выдохлись его помощники, которых он еле нашёл в спящей Москве: медицинская сестра Лена Автонюк («у неё экзамены, сессия») и сослуживец доктор Бранд («он у вас сейчас человек известный»). Рамаз шил один: ещё сухожилие, ещё один нерв. «Я как по натянутой проволоке шёл: стоит оглянуться — и упадёшь…»
Через 9 часов, когда были наложены последние швы, маленькие пяточки в ладонях доктора потеплели… Пропасть была позади...»
Мои родители помнят, как искренне переживала за Расу вся страна. Ножки Расе пришивали в Москве, доктор, делавший операцию, был грузином. Никому и в голову не приходило думать о ее национальности.