Два белоруса на фронте: Фень и Жук

«Быстрое продвижение наших танкистов не было легким. Противник ожесточенно сопротивлялся. Особенно при обороне крупных населенных пунктов, узлов шоссейных и железных дорог и других важных объектов.
При отступлении устраивал засады. На направления успешного продвижения наших танков выдвигал взвод танков „тигр“, в упор расстреливал их, останавливал продвижение и уходил.


5 и 6 августа 1943-го обстановка обострилась. В районе южнее населенных пунктов Орловка, Бессоновка противник организовал упорное сопротивление вдоль гребня возвышенностей от Орловки на запад до леса и далее. Затормозил продвижение 29-го танкового корпуса в сторону Харькова.
Командир корпуса генерал-майор И. Ф. Кириченко (он человек был очень резкий!) требовал продвижения 31-й тбр на Мерефу, не задерживаясь. Много танкистов, стремясь выполнить указания „вперед“, порой без разведки и надежного обеспечения, погибло.
Сгорели два танка моего взвода, ранен командир батальона майор Н. И. Самойлов и убыл в госпиталь. Командование батальоном принял заместитель капитан П. И. Кухарев. Он решил провести разведку противника боем.




Эта разведка закончилась тем, что оборонявшаяся на гребне немецкая пехота, увидев два стремительно двигающихся на них советских танка, выскочила из траншеи и убежала за гребень. Метрах в двухстах залегла цепью на открытой местности в ожидании подкрепления для борьбы с нашими танками. Немцы выдвинули взвод танков Т-VI (»тигр").
Заряжающий моего танка старший сержант В. Л. Нетяга первым обнаружил вражеские танки в период, когда мы, обойдя гребень возвышенности справа, атаковали вдоль цепи немецкую пехоту. Я повернул вправо, на Бессоновку. Три немецких танка в колонне остановились.
С места подожгли танк А. П. Терентьева. Мой танк не обнаружили. А я оказался справа от них. Пятью подкалиберными снарядами подбил два «тигра» (три снаряда попали в башню «тигра» и ушли вверх рикошетом).
Пока танкисты оставшегося «тигра» искали наши танки в том районе, где уничтожили танк А. П. Терентьева, я свой танк задним ходом поставил в заросли камыша и кустарников в заболоченной местности. Третий «тигр» нас не обнаружил и ушел с поля боя.


Подобрав уцелевших членов экипажа А. П. Терентьева на танк, мы пробились с тыла первой траншеи врага в район обороны нашей 53-й мотострелковой бригады. В короткой схватке на передней траншее противника А. П. Терентьев погиб.
В районе обороны 53 мсбр нас ожидал заместитель командира батальона по политчасти капитан Н. И. Седышев. Он сообщил, что батальону поставлена новая задача. Мы захоронили младшего лейтенанта А. П. Терентьева на опушке леса в двух километрах севернее Бессоновки и ушли в район расположения своего батальона. Так закончилась моя единственная разведка боем.
Для экипажа это был экзамен. Особенно в тот момент, когда пушка «тигра» смотрела на место расположения нашего танка. Все люки были открыты.
Экипаж имел право выскочить из танка только по моей команде или при попадании снаряда, остальное время сидеть в танке. Мы стояли танком в тылу первой траншеи. Никакого движения, чтобы не демаскировать себя. Все члены экипажа экзамен выдержали и остались живы." — из воспоминаний капитана 31-й танковой бригады А.Ф. Феня.
А.Ф. Фень.



«В два часа ночи 30-ю пушечно-артиллерийскую бригаду подняли по тревоге. Срочно загрузили боеприпасы, и колонна студебекеров с 76-миллиметровыми орудиями взяла курс на столицу гитлеровского рейха. За рулем одного из тех автомобилей находился я.
Старшим нашей колонны был младший лейтенант, не нюхавший еще пороху. Перед мостом через Шпрее надо было остановиться, осмотреться, пушки из походного в боевое положение перевести, что я и посоветовал ему сделать. Но младший лейтенант сказал в ответ: он тут главный, и его приказы не обсуждаются.
Молодой офицер хотел, наверное, командование бригады своей смелостью удивить. Да только не безрассудная смелость города берет!.. Обернулось все бедой.
Немцы разбили нашу колонну в пух и прах. Последнее, что отчетливо помню, — взрыв снаряда рядом. Комья земли осыпали машину, осколком, как бритвой, срезало ступню правой ноги, которую я держал на педали газа. Из-за шокового состояния боли сначала не почувствовал.

Все было как во сне: вывалился из кабины, пополз к мосту в надежде укрыться там от смертоносного огня. Очутился затем в реке, течение которой понесло меня. Из последних сил прибился к берегу и, ухватившись за бетонную плиту, потерял сознание.
Было это на рассвете, а подобрали меня пехотинцы в 11 часов утра. Сначала приняли меня за убитого, потом увидели, что подаю признаки жизни. Погрузили в санитарную машину, отправили в госпиталь в Познань.
Последствия того ранения оказались тяжелыми, начала развиваться гангрена. Перевезли поездом в Казань, где врачи долго боролись за мою жизнь. В 21 год я стал учиться заново ходить с помощью протеза.
Так теперь с ним да еще с осколком в правом локтевом суставе и живу. Его врачи не стали трогать, чтобы не повредить сухожилия. Осколок тот я получил „на память“ в одном из боев на польской земле еще 10 октября 1944 года. Повезло еще, что вначале он пробил деревянный приклад автомата.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1944 года рядовой я был награжден медалью „За отвагу“, которую получил уже после войны.


Прославленного маршала Победы, тогда командующего 1-м Белорусским фронтом, мне довелось однажды видеть и слушать. Он приехал в нашу часть, где состоялось заседание военного трибунала, вынесшего суровое наказание одному солдату, который попался на воровстве и мародерстве.
Жуков выступил перед строем, сказал, что до Победы осталось полшага, но расслабляться ни солдатам, ни офицерам никак нельзя: только высокая дисциплина и порядок во всем обеспечат окончательную победу над врагом.» — из воспоминаний рядового Н.М. Жука.
Н.М. Жук.