Ленин-спортсмен

Владимир Ленин был увлечённым спортсменом. Он регулярно делал гимнастику, занимался боксом, коньками и греблей. Ленин считал, что у настоящего революционера «должны быть мышцы, а не тряпка».
Его соратник Николай Валентинов позднее описал это увлечение Ленина спортом.

Николай Владиславович Вольский (псевдоним Н.Валентинов) начал заниматься революционной деятельностью в 1896 году, в 1903 году примкнул к большевикам. В 1904 году он эмигрировал в Женеву, где познакомился с Лениным. Позднее Валентинов перешёл на сторону меньшевиков. В 1928 году он был отправлен работать в советское торгпредство в Париже. В 1930 году он решил не возвращаться в СССР.
Валентинов опубликовал несколько книг по ревизии марксизма, но успех ему принесла книга «Встречи с Лениным», вышедшая во Франции в 1953 году. В ней он в том числе описывал бытовые, «человеческие» стороны жизни Ленина, что в СССР было под запретом.
Николай Валентинов, в частности, вспоминал об отношении Ленина к спорту. Мы публикуем часть этих воспоминаний.
«Читая разные описания жизни Ленина, его биографии, да и подавляющую часть воспоминаний о нём, мы все время видим Ленина только в качестве производителя политических резолюций, организатора большевистской партии и Коминтерна, человека, занятого только борьбой и сокрушением инакомыслящих. Вы не найдете указаний на то, как жил Ленин вне политической сферы, каковы были его привычки, как он одевался и т. д. Все мелочи, входящие в жизнь всякого человека, в описаниях жизни Ленина обычно тщательно вытравлены. В результате получается не живая, а какая-то геометрическая фигура.
К примеру, мало кто знает, что Ленин был активным спортсменом.

Красиков, в день моего приезда в Женеву, представил меня Ленину следующими словами: «Смотрите, Ильич, на эту дохлую кошку. Можете ли вы поверить, что этот человек имел лошадиные мускулы и подбрасывал десятки пудов?».
Конечно, я не мог подбрасывать десятки пудов, таких Геркулесов в природе вообще нет, не было и не будет – это миф. Какой же вес я мог поднимать не тогда, когда после голодовки, стал «дохлой» кошкой, а до этого? Именно этот вопрос предложил мне Ленин, при одной нашей встрече.
— Правда ли, что вы легко могли поднимать десять пудов?
— Нет, это очень, очень далеко от истины. Самое большее, что я двумя руками поднимал вверх на вытянутых руках – было 7 пудов 20 фунтов (около 120 кг). Это вес, который могут поднять не все атлеты, подвизающиеся в цирках, но это, конечно, значительно меньше рекордов прославленных атлетов.
— Если, – заметил Ленин, – вы могли над головой поднять 7 пудов 20 фунтов, значит могли бы поднять от земли наверное вдвое больше.
— Нет, это не так. Пробы поднятия от земли максимального для данного лица веса мне кажутся опасными. Так можно нажить грыжу. Следуя указаниям в Уфе моего монитера по атлетике Елисеева, держателя в то время (конец девяностых годов) всех мировых рекордов по поднятию тяжестей – я за это и не принимался. Один раз поднял от земли на немного 9 пудов, и это было столь тяжело, что больше за такой номер я не брался.
Ленин меня слушал с явным недоверием:
— Здесь какой-то физический или физиологический абсурд! Не пойму, как же это так – поднимали над головою 7 пудов, а 9 пудов еле подняли с земли?
Объяснить этот факт с точки зрения научной я никак не мог. Мог лишь указать, что между максимальным весом, который умеючи можно двумя руками поднять вверх, и максимальным весом, поднятым от земли, совсем нет того огромного разрыва, который предполагает, так сказать, здравая сравнительная логика.

На этом наш разговор не кончился. Ленин меня крайне удивил, когда обнаружилось, что он немало интересуется спортом и разными физическими упражнениями. Он мне сообщил, что когда-то в Казани ходил в цирк специально, чтобы видеть атлетические номера и потерял к ним всякое уважение, случайно узнав за кулисами цирка, что гири атлетов дутые, пустые и потому совсем нетяжелые. Разговор потом перешёл к упражнениям, считающимся в атлетике основными, классическими. Я взялся их показать Ленину, оперируя вместо штанги половой щеткой, которую он мне принес.
— Вот смотрите, Владимир Ильич, номер первый. Вы берете штангу двумя руками, вот так, быстро подымаете её на грудь и от плеча, толчком рук, ног, спины, усилиями всего тела, вскидываете наверх, держа её там на вытянутых руках. Вот так. Этот номер называется толканием двумя руками.
Взяв половую щетку из моих рук, Ленин мастерски повторил, скопировал упражнение.
— Второй номер. На этот раз штанга не толкается от груди, а без всяких толчков медленно подымается, так сказать, выжимается. Поэтому это упражнение и называется выжиманием и оно много тяжелее первого. При нем крайне напрягаются бицепсы, трицепсы, мускулы плечевые и груди. Для облегчения можно корпус откинуть немного назад. Ноги должны быть раздвинуты для придания себе большей опоры. Если же приставить их одна к другой, встать, как говорят русские атлеты, в солдатскую стойку, упражнение делается ещё более тяжёлым.
Ленин и это упражнение в солдатской стойке и без нее, проделал снова мастерски.
— Наконец, третье основное упражнение – выбрасывание. Штанга берется на этот раз одной рукой (Ныне на международных чемпионатах практикуется выбрасывание двумя руками, а не одной. Как видите, я вводил Ленина в курс атлетики, следуя старинным правилам) и должна быть быстро поднята вверх и там удержана. Ничего не выйдет, если пробовать взмётывать её вот так на вытянутой руке. Тут требуется следующий трюк.
Я показал какой. Два раза трюк не удавался Ленину, в третий он съимитировал его превосходно. Как раз в этот момент на ступенях, шедших в кухню-приёмную, где мы находились, я увидел Елизавету Васильевну – мать Крупской. Смотря на наши упражнения с щёткой и держа платок у рта, она тряслась от хохота. Заметил её и Ленин.

— Елизавета Васильевна, не мешайте нам, мы занимаемся очень важными делами!
При встрече чрез несколько дней Елизавета Васильевна мне сказала:
— Не правда ли, какой Владимир Ильич ловкий? Прямо удивительно, как он схватывал всякие ваши штуки с щёткой. Володенька во всём ловкий. Пуговица у него где-нибудь оторвётся, ни к кому не обращаясь, он сам её пришьет и лучше, чем Надя (Крупская). Он и ловкий, и аккуратный. Утром, прежде чем сесть заниматься, всюду с тряпкой наводит порядок среди своих книг. Если ботинки начнет чистить – доведёт их до глянцу. Пятно на пиджаке увидит – сейчас же принимается выводить.
Беседуя с Лениным, я понял, откуда у него такая крепко сложенная фигура, бросившаяся в глаза при первой с ним встрече. Он был настоящий спортсмен с большим вкусом ко всей гамме спорта. Оказалось, что он умел хорошо грести, плавать, ездить на велосипеде, кататься на коньках, проделывать разные упражнения на трапеции и на кольцах, стрелять, охотиться и, как я мог убедиться, ловко играть на биллиарде. Он мне поведал, что каждое утро, полуголый, он проделывает не менее 10 минут разные гимнастические упражнения, среди них на первом месте, разведение и вращение рук, приседание, сгибание корпуса с таким расчетом, чтобы, не сгибая ног, коснуться пола пальцами вытянутых рук.
— Эту систему упражнений я сам себе установил уже много лет. Не гимнастирую только, когда, работая ночью, чувствую себя утром усталым. В этом случае, как показал опыт, гимнастика не рассеивает усталость, а ее увеличивает.
Ленин несомненно заботился о своём здоровье и для него упражнения, гимнастика были не просто удовольствием, как у меня, а одним из средств укрепления здоровья. Впрочем, он и сюда подходил с точки нужд революции. В этом отношении очень характерны следующие слова, которые я от него услышал. После многодневной голодовки в Киевской тюрьме я долго не мог поправиться. Ленин, узнав об этом от Красикова, спросил меня: что сказал доктор, какие лекарства он дал? Денег у меня не было, к доктору, кроме одного раза, я не ходил, но не стал это объяснять Ленину, а только сказал: у доктора не был. Ленин посмотрел на меня – другого выражения не нахожу – с какой-то брезгливостью, с которой относятся, например, к человеку грязному или дурно пахнущему.

— У доктора не были? Это уже совсем некультурно, это уже замашки Чухломы. Попрошу Красикова, чтобы он насильно свёл вас к доктору. Здоровье надо ценить и беречь. Быть физически сильным, здоровым, выносливым – вообще благо, а для революционера – обязанность. Допустим, вас выслали куда-нибудь к чёрту на кулички в Сибирь. Вам представляется случай бежать на лодке, это предприятие не удастся, если не умеете грести и у вас не мускулы, а тряпка. Или другой пример: вас преследует шпик. У вас важное дело, вы обязательно должны шпика обуздать, другого выхода нет. Ничего не получится, если нет силёнок.
О гимнастике и физических упражнениях мы потом неоднократно говорили с Лениным. Он как-то мне рассказывал, что, живя в Самаре, несколько раз совершал на лодке один, без компаньонов, четырехднёвное путешествие по Волге, по маршруту, названного самарскими любителями лодочного спорта «кругосветкой». Из Самары нужно было спуститься вниз по Волге, огибая Жигули, следуя по излучине реки, так называемой – Самарской Луке. Километров 70 от Самары на правом берегу Волги у села Переволоки лодка перетаскивалась в речку Уса, текущую позади Жигулей, параллельно Волге, но в обратную сторону и впадающую в Волгу выше Самарской Луки, почти напротив Ставрополя. Выплывая на Волгу, отсюда возвращались в Самару.
«Круговое» путешествие не было трудным: по Волге и по Усе всё время были вниз по течению. Трудно было «волочить», перетаскивать лодку от села Переволок в Усу – около трёх километров. Как Ленин справлялся с этой задачей и был ли он в состоянии один без помощи других волочить лодку, мне осталось неизвестным. Я тогда не очень об этом его расспрашивал.
О всяких физических упражнениях Ленин мог разговаривать только со мною. С кем другим? Для других компаньонов Ленина эта область была столь же неведома, далека, чужда, как вязание чулок или вышивание на пяльцах.
Я забыл указать, что, помимо уже перечисленных спортивных способностей, Ленин был ещё превосходным, неутомимым ходоком и, в частности, в горах. Я участвовал в трёх прогулках с Лениным в ближайшие к Женеве горы. В первой, кроме Ленина и Крупской, приняли участие только что приехавший из России Богданов с женой и Ольминский. От этой прогулки запали в память два момента: во-первых, страсть, с которой защищал Ленин свою позицию на партийном съезде, убеждая Богданова немедленно, не теряя дня, броситься в атаку на меньшевиков. Другой момент – когда, став на выступ горы, как на кафедру, он вдруг стал декламировать стихотворение Некрасова:
Буря бы грянула что ли,
Чаша с краями полна,
Грянь над пучиною моря,
В поле, в лесу засвищи.
Чашу вселенского горя
Всю расплещи!
Все очень аплодировали Ленину и больше всех Крупская. Аплодировал и я, но почему-то чувствовал себя неловко. В двух других горных прогулках компаньоном Ленина и Крупской был я один. От продолжения их я был принужден отказаться. Поспевать за Лениным, карабкаясь по горным тропинкам, я, не совсем оправившийся от последствий голодовки, не мог. Я был обузой. Ленин и Крупская часто останавливались, поджидая меня. «Живы? Не упали?» – кричал мне Ленин. Отправляясь на прогулку в горы, Крупская, однажды, по настоянию Ленина, взяла с собою колбасу, крутые яйца, хлеб и печенье. Соль для яиц забыла взять, за что получила выговор от Ленина.

Во время пикников, прогулок, когда нет стола, тарелок, вилок и т. д., как с пищевым добром управляются люди? Полагаю, со мною согласятся, если скажу, что поступают следующим образом: отрезают кусок хлеба, кладут на него кусок колбасы и сделанный таким образом сандвич откусывают. Ленин поступал по-другому. Острым перочинным ножиком он отрезал кусочек колбасы, быстро клал его в рот и немедленно отрезав кусочек хлеба подкидывал его вдогонку за колбасой. Такой же приём он применял и с яйцами. Каждый кусочек, порознь, один за другим, Ленин направлял, лучше сказать, подбрасывал в рот какими-то ловкими, очень быстрыми, аккуратными, спорыми движениями. Я с любопытством смотрел на эту «пищевую гимнастику».