Отчёт французского разведчика

Анонимный французский разведчик оставил записки об СССР 1957 года: «Ментально советские люди соответствовали западным детям в 12 лет, но при этом советские элиты – лучшим выпускникам Кембриджа.»
Политику в СССР он видел как противостояние «крестьянской» и «буржуазных партий».
Заместитель директора Института всеобщей истории РАН Михаил Липкин, работая в архиве Министерства иностранных дел Франции, обнаружил в фонде директора Департамента европейского экономического сотрудничества Оливера Вормсера интересный документ — аналитическую записку неизвестного автора, составленную по итогам его работы в Москву. Что это был за человек, можно только предполагать, но, скорее всего, он служил во внешней разведке Франции.
Судя по широте анализа и попытке выработать собственную методику понимания Советской России, ее автор был хорошо образованным, а главное – информированным о скрытой жизни советских элит человеком. Он не раскрывает имён и число своих информаторов в СССР, но, судя по тексту записки, он общался с людьми разных политических взглядов.
Липкин предполагает – тот факт, что записка попала в личное дело руководителя Департамента экономического сотрудничества, отвечавшего за участие Франции в «Общем рынке» (причём с ним работали — в тексте отдельные места подчеркнуты от руки), говорит о том, что документ имел хождение в кругах, причастных к принятию ключевых внешнеполитических решений. Судя по вниманию, уделяемому её автором проблеме европейского нейтрализма и Европы — «третьей силы», возможно, его работа была напрямую связана с задачей определения советской позиции в отношении новой конструкции Европы (будущего Европейского Союза).
Записка французского разведчика (в сокращении) об СССР в 1957 году (цитаты – журнал «Диалоги со временем», 2010, №33):

«Согласно видению француза, если провести параллель между историческим опытом западноевропейских стран и СССР, то следует повернуть стрелки часов на 70 лет назад, т.е. вернуться в Западную Европу в 1890 год. Проведённая в СССР поздняя индустриализация, согласно этой логике, сопоставима с периодом западноевропейского развития середины – второй половины XIX века (а революция в России 1917 года соответствует европейским революциям 1848 года).
Продолжая свои наблюдения, он делает утверждение, что по уровню ментального развития советские люди соответствуют современным западноевропейцам в возрасте 12 лет.
Он также отмечает наличие некоторых познаний об английской цивилизации (благодаря знакомству с творчеством Диккенса) и немецком романтизме (через труды Гегеля и Маркса).
Выстраивая в записке своеобразную ментальную карту Европы, по уровню интеллектуальной культуры и развития искусства, её автор однозначно относит СССР как государство к ареалу европейской культуры. Впрочем, по его мнению, её развитие опять же замерло где-то на уровне 1890 года. Но по критерию поведения советских людей французский аноним относит советскую цивилизацию к Дальнему Востоку. Впрочем, он полагает что уровень развития средних советских людей примерно равен уровню жителей штата Оклахома в США, который он противопоставляет цивилизованному населению благополучного штата Нью-Йорк и респектабельного Гринвич-вилладж.
Несмотря на это, он даёт неожиданно высокую оценку советской политической элите, утверждая, что её уровень соответствует выпускникам Высшей политехнической школы во Франции или Оксфорда и Кембриджа в Англии (то есть тут мы опять сталкиваемся с аксиомой последних двух столетий – «Единственный европеец в России – правительство» – БТ). Более того, проводя исторические аналогии, он уподобляет консолидацию коммунистического общества при Сталине деятельности Наполеона, который консолидировал национальное буржуазное государство, возникшее при Робеспьере.
При анализе политической ситуации в СССР в 1957 году, автор, применяя классовый подход, делит политический слой на выразителей интересов крестьянства (армия и генералитет) и буржуазии (партийный аппарат). Под термином «буржуазия», тем более — «советская буржуазия», «буржуазная правящая прослойка», он подразумевает городское население страны, круги, представлявшие их интересы.

По наблюдениям автора, в 1957 году правящий слой в СССР по большей части всё еще состоял из выходцев из «довоенной буржуазии» (отцы, сыны, внуки). В качестве примера он рассматривает личность Георгия Маленкова, отмечая его «буржуазное поведение» наряду с политическим и административным опытом, приобретенным в качестве соратника Сталина. С человеческой точки зрения, по мнению автора, всё это с учётом возраста и личного обаяния делало Маленкова лучшим кандидатом на роль политического лидера страны.
Однако, несмотря на свои позитивные личные качества, Маленков выражал интересы коммунистов старого стиля, объединенных вокруг группы Молотова-Кагановича. Давая собственное объяснение удалению Маленкова с политической авансцены страны в июне 1957 года, автор записки пишет о том, что существовала опасность, что Маленков стал бы проводить политику систематического экспорта коммунизма, в первую очередь в странах Юго-Восточной Азии, используя в качестве форпоста Китай. Однако последствиями такой политики, согласно записке, стало бы падение уровня жизни в СССР. «Буржуазная правящая прослойка» не хотела допускать этого в городах.
В той мере, в какой это касалось жизни на селе, не хотела этого допускать и армия (выразительница интересов села, согласно логике автора). В этих условиях «советская буржуазия» не поддержала группу Маленкова в тот момент, когда армейское руководство решило отстранить его от политической жизни страны, передав все внешние атрибуты власти одному лицу – первому секретарю компартии Никите Хрущёву.
«Но с человеческой точки зрения эта личность [Хрущёва], по своему происхождению небуржуазная и больше пролетарская, чем крестьянская по происхождению, является и останется совершенно неприемлемой для нынешней правящей прослойки, — прогнозирует автор. — Таким образом, рассчитывает ли она на окончательное падение Хрущёва, т.е. его более-менее скорое смещение политическим деятелем буржуазного происхождения, но без поползновений на экспорт коммунизма, или квалифицированным представителем армии (если не буржуазным, то, по крайней мере, больше крестьянским, чем пролетарским по происхождению)», – задаётся вопросом автор.
Развивая свою мысль, он допускает сценарий, при котором смещение Хрущева осуществил бы Георгий Жуков, опираясь на Конева и поддерживаемый Соколовским и Антоновым. При этом отмечается, что Конев, в отличие от Жукова, пользуется гораздо большей популярностью среди средних и низших армейских чинов советской армии.

Впрочем, в дальнейшем автор сам подвергает сомнению оба сценария. Первый – по причине отсутствия гражданской фигуры должного калибра на политическом олимпе, приемлемой для «буржуазии» и способной заместить Хрущева во главе компартии (такая фигура появится только в 1965тгоду – Леонид Брежнев – БТ). Второй – из-за крайне небольшой вероятности прямого захвата власти представителями армии.
Отмечается, что несмотря на свои низкие личностные качества, первый секретарь учитывает интересы крестьянства и продолжает ориентировать экономический потенциал страны на развитие ВПК.
Признавая невозможность точного прогнозирования будущего развития Советского Союза, автор предпринимает попытку систематизировать основные чаяния и оценки будущего, присущие представителям правящего слоя. Описание называется «оптимизм и пессимизм» в СССР.
Пессимисты, согласно записке, считают, что шансы дожить до лучших времён весьма малы. Это связано с тем, что США не пойдут на соглашение с СССР, которое предусматривало бы политическое равенство и сокращение вооружений. Оптимисты, напротив, верят что «после того как они (руками Хрущёва) уничтожат коммунистическую идеологию (её экспорт) и избавятся от недостойного индивидуума, весьма посредственного со всех точек зрения, услугами которого они вынуждены были воспользоваться [т.е. Хрущёва], «русский маршал с серыми глазами однажды встретится взглядом с голубоглазым американским генералом, после чего установится полное и окончательное согласие на радость всем».
Следуя логике условных «пессимистов» и «оптимистов» в СССР, автор выдвигает два взаимоисключающих сценария развития международных отношений. В первом случае США продолжали бы гонку вооружений, не опасаясь, что это повлияет на их уровень жизни, в то время как русские были бы вынуждены сдаться из-за падающих стандартов жизни. Во втором случае американцы вынуждены будут свыкнуться с мыслью, что русские не сдадутся, а гонка вооружений с большой долей вероятности в итоге приведёт к войне, которая может обернуться безоговорочной капитуляцией США перед СССР».

Какие выводы из этой записки французского разведчика мы можем перенести в наше время? По всей видимости, социально-экономическое отставание России от Запада составляет примерно те же 70 лет (на такой срок отставания обращал внимание ещё Владимир Ленин в ХХ веке). Т.е. сейчас в РФ идут «западные» 1940-е годы – время войны, авторитаризма (вынужденного сворачивания демократия). Ельцинское же время можно уподобить европейским 1920-м годам – одновременно расцвету новых свобод (эмансипации, психоанализма, джаза и современного искусства) и тяжёлого экономического кризиса.
Если исходить из этой теории, то некоторой оттепели мы должны дождаться в начале 2020-х годов (начало строительства государства всеобщего благосостояния в Европе).
Остались верны и выводы француза о «правительстве России как единственном европейце» при наличии подданных – «ментально детей и одновременно приверженцев восточных представлений о жизни».
Также мы видим наличие во власти тех же двух партий – силовиков, отражающих архаическое, крестьянское сознание россиян, и буржуазной элиты, выражающей чаяния горожан (сегодня эта группа теряет влияние).
(Фото: французский фотограф Жак Дюпакье (Jacques Dupâquier), снимавший Москву в 1956 году)